Сибирские огни, 1976, №8

Ж и ли мы теперь опять на два двора. Новый бригадир И лю ха О г­ нев распорядился о бр езать огород на нашей усадьбе, поскольку мы, мол, живем у д ед а с бабушкой , и, значит, на свой огород права уж е не име­ ем. Пришлось, хоть и частично, переселиться в свою избу, потому что без кормильца-огорода нам была бы хана. Но все хозяйство оставалось у нас общим, и мы кочевали из конца в конец деревни, между своею и дедушкиной избой. Больш е всех доставалось бабушке Федоре. Она с у т­ ра до ночи носилась от одной избы к другой, р азры в ал ась на части м еж ­ ду двумя дворами . Огневы жили по соседству с нами, через высокий дощ атый забор, и это д л я меня было большим несчастьем. В ту пору впервые познал я горечь унижения перед теми, кто имеет власть, а главное — хлеб, за ко ­ торый можно было купить все. Ж е н а Илюхи О гнева, П расковья, а по-деревенски — П а р ан ьк а , б а ­ ба полная и одыш ливая, с толстыми, к ак ступы, отечными ногами, не­ ожиданно д ля всех воспылала страстью к стяж ательству. З а кусок х л е ­ ба она вым енивала у односельчан все, что попадалось ей на гл а за : пу­ ховые перины и зер к ал а , нехитрую домашнюю утварь, праздничную одежду, которая людям теперь была вроде бы ни к чему, д аж е не б р ез­ говала древними старушечьими нарядами , которые те свято берегли про свой смертный час. И зб а Огневых была набита всей этой рухлядью и напоминала к л а ­ довую старьевщ ика. В ней п ахло нафталином и мышиным пометом. Говорят, И лю ха не р а з лупил за это ж ену смертным боем, но поде­ л ать ничего не мог. А бабушка Федора д аж е к ак бы оправды вала П араньку . — И т ак посудить еж ели ...— раздумчиво говорила она.— Б а б а за всю жись доброй юбки не износила, акромя опорок другой обуви не ви ­ дела... В д евках сиротою росла, да и за Илюхой, лодырем гундосым, жирного куска ей не отламывалось. Вот и ярует теперь, наверсты вает упущенное... В нашей избе П а р ан ьк а выгребла все подчистую. Д аж е отцовы в а ­ ленки за б р а л а , в которых он зам ер з,— с разрезанными голенищами. Но остался еще патефон... По маминым р ассказам , патефон этот покупал отец. Д авно , когда был я еще совсем маленький. В трудный год решили сбыть последнюю овцу, чтобы справить кое-какую одежку,— доносились до ручки. Отец повез овцу в райцентр на б азар , а вместо загаданны х ситцев д а ш тапе­ ле» вернулся с каким-то синим ящиком. — Вот, м ать,— весело сказал он,— песни слушать будем... — Д а каки е песни?------всплеснула руками м ам а.— Ить дожились — грех прикрыть нечем... Но когда отец завел патефон, и из этого обыкновенного ящ ика вдруг рванулся мощный, неслыханной красоты голос, мама д аж е присела от испуга: «Свят, свят, свят...». — Э-эх, дуби-инушка у х н ем !— ревел ящик, а отец от радости прыгал вокруг него, как малое дитя. Тогда в нашей глухой, затерянной в бескрайних Кулундинских сте­ пях деревушке не знали еще, что такое радио, да и патефон люди уви ­ дели впервые. Посмотреть на это чудо сбеж алась вся деревня. Многие недоверчиво ощупывали руками синий ящик, а Курило-молчун, одино­ кий, нелюдимый старик, заросший до самых глаз черною цыганской бо­ родою, д аж е под стол заглянул , под кровать и под печку,— не прячется ли где-нибудь певец?