Сибирские огни, 1976, №8

Обоз между тем приближается к нашей заимке,— лошади, почуяв жилье, наддают ходу. Управившись во дворе, бабы валят в избушку, сразу становится тес­ но и шумно. Последним заходит дед Тимофей с мешком в руках. — Вот вам, бездельникам, провизия,— говорит он и начинает вы­ кладывать на стол заветренные, чудно пахнущие буханки хлеба, кружки замороженного молока с желтыми бугорками сливок на верхней стороне, всякие постряпушки, которые бабушка напекла специально для меня. Дедушка Семен старается быть равнодушным, не выдает пока своих чувств, и только когда мешок пустеет, не выдерживает: — Это и все? — уныло спрашивает он. — А какого тебе еще рожна? — удивляется Тимофей,— И так кор ­ мят вас тут, как на убой. — Д а я не об етом. Чего же она, старая калоша, для сугрева-то, от простуды ничего не передала? — Во-он ты об чем,— медлит Тимофей, куражится над дедушкой, и уж потом заносит из сеней закутанную в шубные лохмотья лагушку с брагой. З а ужином о чем бы ни заходил разговор, а все равно сводился к войне. Худые были новости: того-то забр али на фронт, на того-то «похо­ ронка» пришла... С хлебушком плохо стало теперь одна надежда на картошку. В газетах пишут: лютует немец — не только взрослых, а и ста­ риков, детей малых не щадит. — Значит, под корень решил извести русский народ,— вздыхает дедушка Семен,— Вот ведь зверем каким ока зался . А ить подумать — такие же люди. Помню, в ту германскую стоял наш полк в Польше, на берегу какой-то речушки. По эту сторону — мы, по ту — оне. И как, зн а ­ чит, у них там офицеры отлучатся куда — глядишь, солдатня к берегу крадется. Без винтовок. «Рус! — кричат,— цигарки надо?» Заматывают в тряпку эти свои цигарки, для тяжести камень туда кладут — и швыря­ ют по гладкому льду в нашу сторону. Ну, и мы в долгу, понятное дело, не остаемся — знаем уж, чего немцу надо. Хлебца завернем и таким же манером врагам своим отправляем. Те радешеньки. «Спасибо, бру­ дер!» — кричат. Брат , значит, по-ихнему... Да -а . Вот тебе и брудер... — И ведь сколько народов от этого фашиста страдает,— рокочет могучим басом дед Тимофей.— Договорились бы да сообча, гуртом и своротили бы ему, Гитлеру, шею-то... Ведь д аж е звери меж собою мирят­ ся, когда общая беда придет. В тридцать шестом году дело было. Робил я в ту пору на севере лесорубом. А лето сухое выдалось, ни единого дождичка бог не послал... Ну, тайга возьми д а и загорись. А это страш­ ная штука, когда тайга горит. Сушь кругом, полымя валом валит, дым глаза выедает за сотню верст от пожара . Солнышка и ясным днем не видно, а с неба черный пепел заместо дождя сыплется. Н а к а з а ли нам срочно мост наплавной через речку Кеть, супротив таежном просеки, изладить. Чтобы, значит, зверье всякое на другую сторону могло от огня убечь. Целый день рубили и целу ночь, а утром — вот он, огонь — к бе­ регу подобрался. Гудёт низовое пламя, сосны да кедрачи в два обхвата толщиной об землю хряскают. Не хуже, чем на войне. Звери выскочили из просеки на берег — медведи, лоси, волки, косули, мелюзга всякая. Тут уж им не до разбоя — гуртом держатся. А мы как все равно п а ­ стухи заправские: оцепили со всех сторон это стадо звериное и к мосту направляем. А там — целое столпотворение: давка, вой, визг. Звери, што посильнее, вперед норовят пролезть, душмя-душат слабых-то. Но мы порядкок строго блюдем, не даем безобразничать. Который медведи- ще матерый попрет нахрапом к мосту, начнет зайчишек да лисиц в воду