Сибирские огни, 1976, №8

пляшущих вокруг него ребятишек,— младшего моего братишку Петьку и сестренку Таньку. Наконец, ему самому захотелось, наверное, поиграть с ними, он стал подниматься, но слабые ножки подкосились, теленочек з ав алил ся на бок. Я помог ему снова встать, он широко растопырил дрожащие ножки, постоял немного, нагнув голову, будто примериваясь бодаться, и вдруг подкинул зад , начал козлыкать по избе, з абавно топоча жиденькими еще, желтыми копытцами. — Р анова то ишшо разбойничать,— строго ск а з ал а бабушка .— На- ко вот лучше подкрепись с дороги. Она поднесла теленку миску желтого и густого, как сметана, моло­ зива. Теленок бестолково засуетился, тыча смешной мордочкой мимо миски. — Што другое опосля, а вот исть первым делом надо научиться,— ласково приговаривала бабушка и совала теленку в рот обмакнутые в молозиво пальцы. И не успела бабушка отойти, как у теленочка из длинного пупка под животом п обеж ал а тоненькая струйка. — Вот, вот,— засуетилась бабушка, разыскивая горшок,— бедные еще з а стол не садились, а богатые уже до ветру пошли. Этакого го- стенька я быстро в с ар айку отправлю... Светло и как-то празднично в избе. Б абушк а суетится, по привычке ворчит про себя, но совсем не сердито. Вошел дед с охапкой золотистой соломы: — Вот тебе перина, спи, кума Арина. Когда дед говорит э т ак вот складно, то это значит, что он в хорошем расположении духа. Солома пахнет талым снегом, весенней свежестью. Что ж е сейчас делает ся во дворе? Возясь с теленком, я позабыл о ноч­ ных своих тревогах, и теперь, подойдя к окну, увидел, что погода на ули­ це совсем переменилась: там ярко светит солнце. Правда, разглядеть что-нибудь во дворе было невозможно: окна заплаканные, в водяных оспинках, которые собираются в тяж елы е капли и струятся вниз по стек­ лу, оставляя вилючие потёки. Я оделся, вышел на крыльцо и не узнал ни двора, ни деревни. Ниче­ го не осталось здесь от вчерашнего, будто совсем в другое место перенес­ ся я во сне. Все было сине вокруг: и небо, и лужи , наморщенные чуть внятным ветерком, и д аж е воздух далеко в голой степи дрож ал и перели­ вался синим маревом, словно текла там речка. И все было наполнено шумом воды. Она к а п а л а с крыш, тихо позванивала в ручейках, шурша­ л а под остожьем соломы. В мокрых блестящих тополиных ветках возле скворечника отчаянно орали воробьи. Там шла д р а к а за квартиру. Воробьи давно з аняли скво­ речник, но теперь прилетели скворцы и за шкирку выкидывали из своего законного жилищ а незваных квартирантов вместе с их имуществом: со­ ломой, перьями, шерстью, надерганной у овец для гнезда. Я увидел в нашем огороде Гайдабуру Василька и решил узнать, что ж е это он там интересное высматривает, спрятавшись з а кучей карто ­ фельной ботвы? В огороде было еще не прибрано. Под ногами путались пожухлые огуречные плети, от черных куч слежавшейся картофельной ботвы тянуло прелью. Пахота отволгла, жирно блестела и податливо оскли з ала под сапогами. Василек услышал чавканье моих шагов и стал подавать знаки, чтобы я пригнулся и шел тише. — Смотри,— прошептал он, когда я приблизился, и показал на ог­ ромные мускулистые ветлы, где в черных голых ветках с громким граем кружилось несколько грачей. — Ну и чё? Грачи и грачи,— разочарованно ск а з ал я.