Сибирские огни, 1976, №8

всякой кузницы. Д я д я Л еш а раздувает огонь, качает за длинную вагу. Меха тяжко вздыхают, то надуваясь воздухом, то опадая,— как грудь усталого великана. Внутри горнила, в куче малинового шлака, что-то гудит, пыхает, оттуда бры зжут лучистые искры. Д яд я Яша колдует над горнилом, длинными клещами переворачива­ ет в углях большой плоский кусок ж еле за — лемех от плуга. — Ну-ка, хлопцы, вд а р ь т е !— весело кричит он и выхватывает из огня раскаленный добела лемех. Ошарашенные этим криком, мы втроем — я и Ванька с Васильком — бросаемся к пудовому молоту, кожилимся, выпучив глаза, но д аж е от земли не можем его оторвать. — Лопнете, бисовы дети! — хохочет кузнец, а з а молот берется про­ ворный приземистый крепыш дядя Л еша и, широко развернувшись через правое плечо, т яжко ухает по наковальне. Н а раскаленном до стеклян ­ ной прозрачности лемехе остается серое пятно, металл податливо осе­ дает, а молот все бухает и бухает, и ему тоненько вторит маленьким мо­ лоточком кузнец, показывая, по какому месту надо ударять. — Кха! Кха! Кха! — надсадно хрипит дядя Леша, наконец, о тбр а ­ сывает молот и, пошатываясь, пятится, притуляется спиной к стене. — Слабо тебе з а раз лемех оттянуть,— подмигивает ему Яков.— Жидковат ще трошки, молод... Он стягивает через голову заскорузлую от ма зута и копоти рубаху и становится на место молотобойца. И тут начинается настоящая работка! Д я д я Яков белозубо ощери­ вается, цыганское лицо его светлеет, он делает первый з ам ах и с такой яростной силою обрушивает молот, что, кажется, хочет вдребезги р а з ­ нести наковальню, а за одним — и всю кузницу. Под молотом снопами взрываются искры, в багровых отсветах пламени на обнаженном до пояса смуглом теле играют, перекатываются мускулы — то скручиваясь толстыми жгутами, то завя зывая сь в каменные узлы. «Дон-дон!» — басовито гудит молот, «дилинь-дилинь!» — чистым подголоском вызванивает, подпевает молоточек дяди Леши, и радостная вдохновенная песня эта льется через распахнутые двери на улицу, ши­ роко, торжественно плывет над вечерней степью... — Однако на сегодня будя. От работы кони дохнут,— осевшим, сип­ ловатым голосом объявляет, наконец, дядя Яша.— Р абот а — она ведь як песня: всю душу затягивает... Он накидывает на плечи промасленную до хромового блеска сте­ ганку и садится на пороге. Тяжело, с хрипом, дышит, грудь его то под­ нимается, то опускается, как кузнечные меха, и при каждом вдохе р а з ­ двигаются полы стеганки, а на оголенных боках резко проступают ши­ рокие крепкие ребра. Солнце село. На западе, на далеком степном горизонте еле теплит­ ся жидкая полоска зари , розовые снега померкли,— словно раскаленное железо подернулось серым пеплом окалины. — Эх, ясное море, весна, бачьте, наступила,— вздыхает кузнец.— Однако мороз бы ночью снова не шарахнул. Вишь, як а тихая д а чистая зорька... 5 Д в а дня над землею пластался тяжелый сырой туман,— не туман даже, а тоненькая водяная морось. Выйдешь на улицу, и вроде дождя-то нет, а лицо и руки сразу становятся мокрыми, шубенка отпотевает, по­ крывается мелкими капельками.