Сибирские огни, 1976, №8

сейчас стали прежними,— выкупались в первых лывках, которые ск ап ­ ливались днем у избяных крылечек. Теперь на угретые солнцем проталины выходила и выползала вся Гайдабурова братва. Зимой-то ребятишки сидели на печи, не в чем было разгуливать, поскольку на всех имелись только одни валенки. Огромные эти валенки всегда стояли у припечка, и когда кому-то надо было выйти во двор по нужде, смельчак прыгал прямо с печки, стараясь попасть в обутки ногами. И, оказавшись в валенках, был похож на бабу-ягу в двух ступах сразу. А сейчас какое добро! Можно выходить на улицу и в дырявых бо- тинчешках, и в привязанных веревочками материных галошах, а то и просто босиком добежать до пятачка сухой земли. Гайдабуры были з а ­ каленные, простуды не боялись и болели редко. Ванька-шалопут, к при­ меру, и зимой на спор мог добежать босиком от своей хаты до клуба. Выпрыгнет из валенок и чешет по раскатанной полозьями дороге так, что аж пятки к задку прилипают. 22 марта в нашей деревне всегда праздновался день прилета птиц. Нынешняя весна выдалась за тяжн а я , еще в полях было бело от снега и даже не прилетели грачи — первые вестники тепла и света, но все равно б абушка напекла жаворонков. Лепил их из теста дядя Леша , и они походили на настоящих — с раскинутыми, ка к в полете, зубчаты ­ ми крылышками, с изюминками вместо глаз. А подрумяненные в печи, эти птички-невелички совсем стали красавицами. Бабушка не ра зрешала таскать на улицу^ куски, но хлебные ж а в о ­ ронки — совсем другое дело. С ними можно было бегать по двору, под­ няв их самолетиками н ад головой, и распевать во все горло: Жаворонки, прилетите, Крас,ну весну принесите! З а этим-то делом и увидел меня гайдабуренок Ванька-шалопут. Словно кот, почуявший добычу, он через плетень маханул к нам во двор, да так, что один валенок скинулся с ноги и взлетел выше сарая. Обув ­ шись, Ванька подбежал ко мне и стал канючить: — Д ай один, у тебя же два. — А почему своих не напекли? — Д а муки у мамки нема. Мне ж а лк о было отдавать «за так» диковинную, еще тепленькую сдобную птичку, а у Ваньки ничего не оказалось на обмен. — Конешно, з ад арм а я и сам бы не отдал ,— признался он. И вдруг предложил: — А д ав ай я босиком пробегу до самой бани? -— Кишка у тебя тонка,— подзадорил я. — Слабо пробегу! — захорохорился Ванька и тряхнул сначала од­ ной, потом другой ногою. Большущие его пимы закувыркались по снегу. Он рванул к бане, которая стояла аж в конце огорода. Пробежав по­ ловину, Ванька вдруг упал и завыл, завертелся волчком на месте. Я ки­ нулся к нему. Ноги его, изрезанные твердым, как стекло, ноздреватым настом, были в крови. Я в усмерть перепугался, не знал, что делать. — Принеси пимы,— всхлипнул Ванька. Я сбегал за пимами, он, плача, стал их надевать. —- Возьми,— совал я ему обоих своих жаворонков, но он отвернул­ ся, сгорбившись и еле волоча ноги, пошел к своей избе... А я стоял и мял в руках этих злополучных жаворонков. Горько было у меня на душе и самому хотелось заплакать . И если бы Ванька оглянулся сейчас и крикнул: «Слабо тебе самому добежать босиком до бани!», то я бы с радостью разулся и десять ра з пробежал этот путь,