Сибирские огни, 1976, №8

замеш у в газету, какие-то его строчки процитировать. Ведь об Ива.не всякое говори­ ли, а человек он талантливый, и хотелось повлиять на него, чтобы он не растрачивал себя на всяческих выкрутасах. Я уже знал отношение к нему некоторых ребят из «Мо- лодежки»: его поведение многим не нравилось. Н еотклады вая, тут бы в библиотеке, да куща тйм — вон как нахмурен Иван, ему не до беседы. И официально слишком. И все-таки я заикнулся о встрече. А что, тезка, давай. Га.мыры возьмем — для души, для теплоты. Через недель­ ку. А? Как ты? — Дсгбворились... Но ни через недельку, ни позже не посидели. Я перешел из многотиражки в «Мо- лодежку», даж е переехал из Ленинского района. В «царстве» Боровского бывать не стал. А потом приспел и призыв в армию, служба на Тихоокеанском флоте. Незадолго до писательского разговора о подготовке к XVIII съезду ВКП(б) Денис Цветков из цеха перешел к нам в редакцию многотиражки. К нам в редакцию иногда заглядывал молодой специалист, член комитета комсо­ мола Василий Федоров. Высокий, порою казалось, он стесняется своего роста. Волосы коротко подстрижены, ежиком. Когда пытался пригладить их, проводя ладонью, то волоски сразу же, освободившись от руки, упруго поднимались. Работал Василий Федоров в мастерской, которая находилась в стороне от цеховых корпусов. Он как-то выгодно отличался от других Мастеров завода, зачуханных в кон­ це месяца, особенно если «горел» план и директор завода лютовал. Конечно, дергали и Федорова, .но ой с достоинством парировал иаскбки. Рабочие любили своего мастера. И пожилые, вдвое старше, относились к нему уважительно: Дай бог каждому такого мастера, как наш Василий Дмитриевич,— не раз слы­ шал я, бывая в мастерской. К аждая деталь, а их было много, сотни наименований, имела номер. То и дело звенел телефон на столике мастера. Просили посмотреть по документам: — Скоро ли будут готовы детали? — Какие? Диспетчер называл десятка два номеров. И Василий сразу же отвечал ему, даже не тронув папку с дефицитками. — Д а ты не заливай... Лёнь, что ли, заглянуть в накладные. — Не веришь — зайди и проверь,— сдержйвал себя Василий и повторял номера деталей. Он Помнил их, Хоть ночью разбуди и спроси — ср'азу же ответит. — На кой леший тебе запоминать эти номера? — поинтересовался как-то я у Василия. — Для работы. — Остальные мастера обходятся без запоминания. Василий пожимал плечами. В редакцию Василий Федоров просто заходил, но заметки в нашу многотиражку не писал. Иногда рассказывал о своих рабочих. Интересно говорил. Прямо живыми их представляли. — Так надо иаписать,— просили Василия.— На подвал. Василий виновато улыбался. У «его это получалось как-то по-мальчишески. — Не умею. Как ни нажимали на него, ничего не получалось, и приходилось кому-то из нас заглядывать в мастерскую, чаще всего Цветкову. Потом узнали, что Василий Федоров пишет стихи. Денис влюбленно говорил о нем: — Это в будущем наш сибирский Блок. Вообще, мы тогда буквально жили блоковской поэзией. Так хотелось узнать тайну ее гармонии. А увлечению этому дал толчок Федоров. Сам он говорил о Блоке, как о боге. Мы с Денисом приставали к Василию: — Дай на подборку в литстраницу. Агитнем редактора. — Зачем? — в глазах его веселые искорки.