Сибирские огни, 1976, №8

Явно, он имел в виду мои не короткие ноги. И он улыбался, откидывая к затылку жесткие волосы, засучивая рукава белой послесменной рубахн. — Надо писать, писать... Каждый день. И он писал... Работал в цехе он по сменам. Иногда виделись мельком — дома или в цехе, и каж ­ дый раз он читал новые строчки. — Сегодня сотворил. С тетрадного листа,, исписанного вкривь и, вкось, читал стихи о Максиме Горьком, который «всю славную жизнь революции, посвятил, революции и отдал». Но чаще пи­ сал о деревне — под сильным воздействием песен и стихов Михаила Исаковского о гар­ мошке, с которой «парень девушку домой провожал с гулянья», и о девушке, у кото­ рой сердце сладко тает в груди, «и кто его знает, чего оно тает», и, конечно, о Катю­ ше, что выходила на высокий берег... Не так-то легко удержаться, чтобы не подпасть под влияние большого любимого поэта. Мы не замечали этого воздействия, когда Д е­ нис читал свое, новенькое: Ой, наговорили бабы сплетен, Не распутать мне их, молодой. Будто бы вчерашней ночью Петю На полянке видели с другой. Только Петя на полянке не был: Мы всю ночь прощались, до утра, Под осенним августовским небом Около их дома, у двора. Только я ручаюся за Петю. Мы теперь вдвойне, втройне близки... Ой, наговорили бабы сплетен. Ну, и пусть почешут языки. Замыслы, задумки, просто стихотворные заготовки сыпались у Дениса, как из ро­ га изобилия. То ему хотелось написать цикл стихов о Нижнем Чулыме — родной его деревне, что в Барабинской степи, то... — Давай вдвоем отгрохаем поэму «Степь». У меня уже наброски есть. Вот строчки. Могут быть началом: Разве на селе не понимают, Почему у Яшкина Луки Без просыпу день и ночь гуляют Со всего Чулыма мужики? Почему Белобородов Мишка Рассчитал намедни батраков, Сплавил в город хлебные излишки И зарезал упряжных быков?.. Поэма должна быть о тех преобразованиях, которые входили властно в жизнь деревни. Это мы видели. Конечно, ратовали за колхозы... Такое могло быть только в том зеленом возрасте, в котором мы пребывали тогда, в самом конце тридцатых годов. Иркутск — город литературный. Здесь начинал такой знаменитый поэт, как Иосиф Уткин. Мы с юношеским упоением повторяли полюбившиеся строки. Мальчишку шлепнули в Иркутске, Ему семнадцать лет всего. Как жемчуга на чистом блюдце, Блестели зубы у него. И повторяли потому, что не расстреляли, а шлепнули, и не где-то, а в Иркут­ ске _ _ в нашем городе. Вот о жемчугах на чистом блюдце мы не имели единого мне­ ния. Денис, привычно отбросив со лба клин волос, терпеливо начинал меня влюблять в эти «жемчуга». Сперва говорил легко, улыбался. — Как звучит? Чисто. Мне бы так написать...