Сибирские огни, 1976, №8

168 АЛЕКСАНДР ПЛИТЧЕНКО сестры красавицы Айталыын Куо боль­ шие блюда «сами собой, вертясь, подле­ тают к столу», кубки с кумысом «сами шествуют навстречу гостям», прибегает топор и «сам рубит, колет, тешет». Мы привыкли к тому, что гипербола в эпосе —это механическое преувеличе­ ние размеров, качеств, скорости. В олон- хо же гипербола, преломленная поэти­ чески, не просто подчеркнуто преувели­ чивает свойства героев, но являет их в необычном свете, заставляет жить, пе­ реливаться, трепетать. О красавице го­ ворится не только, что «румянец у ней земляники нежней», и не только это тро­ гает воображение, но и то, что Сквозь меха драгоценных одежд Несравненные очертания видны Нежного тела ее; Светятся сквозь нежную плоть Стройные кости ее; Видно сквозь тонкие кости ее. Как из сустава в сустав Переливается мозг... ( 66 . 1 ) Все три мира —Верхний, Средний и Нижний — в любой строке, в каждой сцене даны в непрерываемом движении. Как сама жизнь не знает остановок во времени, так и отражение ее в олонхо нигде не останавливается, движется, ме­ няется и проявляет себя каждым кус­ ком, каждой частью мира — кричат озе­ ра, вздувается и воет земля, поют деревья, глаголят богатырские кони. И даже Нижний мир —мрачное вме­ стилище злобных сил, место смерти и тьмы —во всех своих деталях дано в движении: Гул откуда-то снизу летел, Будто привой шумел, Будто ветер зловеще выл. Валялись грудами на пути Кости раздробленные богатырей. Человеческие черепа На дорогу выкатывались, как шары... Человеческие остовы там... ...Прыгали, позвонками скрипя, Плясали, ребрами дребезжа... 008, 2) В трансформации даны и свойства главных героев: лик прекрасного Нюр- гуна в час напряжения и боевой злости может неузнаваемо преобразиться и обезобразиться, его будущая жена яв­ ляется нам вообще странным существом, в котором ни добро, ни зло не могут до поры перевесить чашу весов. Кстати, женщины — героини олонхо — могут очень своеобразно испытывать своих суженых, кидая их сонными на съедение чудищам, заключая сделки со злодеями. Богатырям же их победы достаются нелегко. Противоборствующие силы ис­ ходно равны. Все решает смысл, пафос борьбы, где побеждает не сильнейший, вернее не только сильнейший, но и спра­ ведливейший. Если силы добра даны в становлении, в динамике, то силы зла только прояв­ ляют, демонстрируют, эксплуатируют свои качества — вероломство, безобразие, подлость и все то. что от века поотивно нормальному человеку. Вот описание одного из главных врагов Нюргуна Боо- тура Стремительного. Вот он — «грозный невидимка, оборотень подземных сил» Уот Усутаакы: У него безалаберное лицо. Как обвалившийся косогор В семи провалах гнилых. Черное, поросшее сплошь Бородавками и паршой; Бдкий, как щелочь. Единственный глаз Словно из ущелья глядит Из прищура бугристых ве«: Его единственная нога Раздвоилась в колене кривом, Разрослась вкривь и вкось; Его единственная рука Разветвилась у локтя на две руки. На две стороны бьют наповал Дюжие кулаки. (196. 2) Излюбленное занятие этого чудища я других его сородичей — похищение сес­ тер, невест и жен героев, а вокруг осво­ бождения их разворачиваются сюжет­ ные линии олонхо. Разворачиваются, и в них втекает весь мир — ибо в сказании нет предмета или явления, чувства или признака, который только обозначался бы, только назывался. Все изображено в образной вязи, так, что и рядовая де­ таль в описании становится как бы частью сюжетной ткани: Стал таким блестящим булат меча.. Что за три перехода дневных Видеть зоркий юноша мог. Словло в зеркале, в этом яече Отраженье губ своих и зубов... <87. 4) . Исходный словесный образ в олонхо конкретен. Он строится на органически ощутимых, зримых деталях и сопостав­ лениях. Для большей наглядности при­ веду два примера, два сравнения, кото­ рым есть литературные параллели: , Маленькая дочурка моя. Не она ли — самая главная часть Сердца могучего моего? Мне расстаться с ней — Как расстаться с печенью черной моей!.. ...Сыновей посылаю на землю я. Они — зеницы двух моих глаз. Десны моих зубов... (65, 3) Вот образ, который был нам знаком — «плоть от плоти, кровь от крови». Что еще можно сказать в беглых за­ метках о фантазии и образе, так это — о естественности совмещений реального и ирреального в едином стиле олонхо, об общей тональной и конструктивной соразмерности сказания. При всей поли­ фонии, при невообразимой динамике, широчайшей красочной и звуковой гам­ ме,—в олонхо нет нецелесообразного, украшательского, виньеточного. Целесообразность — принцип и свой­ ство художественной ткани эпоса. Здесь не было Пестрых красивых вещей. Здесь не было Неясных и хрупких вещей; Здесь так обставляли дом. Чтобы все было прочно в нем.