Сибирские огни, 1976, №8

И тогда молва Прокатилась о нем: «Родился, видать. Исполин-богатьтрь, Невиданный в трех мирах!»' Событие, явление, открытие, обрете­ ние, праздник —такие слова, такие оце­ ночные категории приходят в голову при первом же знакомстве с якутским героическим эпосом олонхо «Нюргун Боотур Стремительный». Этот монументальный памятник уст­ ной народной поэзии был воссоздан в начале тридцатых годов классиком якутской литературы Платоном Ойун- ским и ныне впервые издан на русском языке в блестящем переводе Владимира Державина. Яркоталантливый труд рус­ ского поэта-переводчика — подлинный писательский и гражданский подвиг. Стихи звучат и живут в стихии русского языка, сохранив, по мнению эпосоведов, до тонкости и образную систему олонхо, и его энергию, и его могучий дух борьбы и любви к жизни. «Нюргун Боотур Стремительный» — поистине долгожданный и желанный гость! Вникая в мощные строки, полные необоримой первозданной энергии, здо­ ровой естественной красоты,—невольно ощущаешь известное одеревенение соб­ ственного затылка, уставшего от моно­ тонного шелестения текущей стихотвор­ ной продукции —массы внешне пестрых, но внутренне инертных и одноликих поэтических брошюр... И какую ясность, какую силу несут стремительные кар­ тины олонхо! Какой мощи исполнены чувства героев, какого действительно космического масштаба их страсти! Вот вдохновенное слово. Вот слово, поднимающее наш дух, заставляющее быстрее бежать по жилам нашу кровь. Вот слово, очищающее от налета обыден­ ности высокие и святые понятия —ро­ дина, свобода, верность, красота, любовь! Здравствуй, «Нюргун Боотур Стреми­ тельный», здравствуй, желанный и дол­ гожданный гость! Вчитываясь в строки олонхо, чувству­ ешь —насколько окоченела хребтина духа от следования мелким и ленивым псевдодуховным движениям, вяло вос­ создаваемым в иных современных стихах. В олонхо даже от помысла героя зем­ ля расплескивается, как вода в берестя­ ном ковше! 3 . Читая олонхо, еще яснее и отчетливее думаешь о том, что русская поэзия Си­ бири, Азии —от зарождения этой поэзии до сегодняшнего дня —может быть точ­ но оценена и понята только с учетом голосов земли, природы, с учетом того, 1 «Н ю р г у н Б о о т у р С т р е м и т е л ь - н ы й», Якутск, 1975, стр. 86. столбец 2. Да­ лее ссылки на это издание даны в тексте следующим образом: (86, 2) и т. п. что одним из составляющих основы рус­ ской сибирской поэзии является эпиче­ ское наследие здешних коренных наро­ дов — якутов, алтайцев, тувинцев, ханты... При учете этого обстоятельства у кри­ тики никогда и не возникли бы сужде­ ния о некоем натурализме й пристра­ стии к сценам жестокости у Павла Ва­ сильева. Ибо поэт многое вобрал в свои поэмы из тюркского эпоса, и творчество его зиждется на эстетических (и этиче­ ских) основах, которые в системе азиат­ ских координат естественны, и в систе­ ме этих координат творчество Павла Васильева и гармонично, и естественно. Впрочем, это тема для отдельного подробного разговора, и коснулся я ее здесь только для того, чтобы подчерк­ нуть значение издания олонхо на рус­ ском языке не только как памятника и экзотического произведения, но и явле­ ния глубоко современного и живого, яв­ ления, которое окажет несомненное вли­ яние на текущий литературный процесс. Это новый аспект познания родины для каждого истинно сибирского ли­ тератора. Говоря о родине, обычно называют две ее ипостаси: Родину-Россию и родину- деревеньку, где родная изба и т. д. Но между ними огромный мир —Сибирь с ее историей, ее народом, ее богатейшим духовным потенциалом, который после издания якутского героического эпоса на русском языке —языке межнациональ­ ного общения —открылся всей стране еще одной своей сверкающей и могучей гранью. 4. Фантазия олонхо бесценна в своей естественности. Это фантазия в чистом, самородковом виде. Могучий Мюльдюн Беге Так глубоко воздух в себя вдохнул. Что вихрь зашумел над землей... Вдохом могучим своим Притянул к земле исполин Пролетавшую в высоте Тучу темную о семи головах. И на той огромной туче густой Поднялся с земли. Улетел... (71, 3) Это по сюжету сказания —простое, не определяющее действие, в простоте своей необыкновенно пластично, а в законах сказки предельно достоверно. Мера фан­ тазии. здесь точно выверена природным вкусом и отшлифована прикосновения­ ми сотен и сотен душ олонхосутов. Органика образа потрясающа,—опо­ средованно, через действие,—мы воочию представляем и мощь героя, и мир, окру­ жающий его в движении, и видим за сказкой лицо якута, окутанное паром дыхания средь жестокой зимы. Вымысел рядового действия-описа­ ния порою окрашивается в олонхо улыб­ кой: в доме братьев-богатырей Нюргуна Стремительного, Юргуна Уолана и их