Сибирские огни, 1976, №8

Оттого-то дикая красота крымского водопада Учан-су, такая «малость», как водяная пыль, напоминает «мельницу в селе. В селе, где я родился». Знамена­ тельно, что стихотворение «У водопада Учан-су» — это гимн, но не знойному Крыму, не живописным громадам скал, а гимн скромной прелести родных мест, тому маленькому уголку земли, через который только и раскрывается любовь к родной стране. И еще —это гимн пре­ лести детских впечатлений, трогатель­ ных и чистых, которые есть —должны быть! —у каждого. Стихотворение «У водопада Учан-су» завершается обещанием поэта вернуться к дням первого знакомства с миром: Все то, что нынче — позади, В том невозвратном миге... Но эта песня — впереди, Страница новой книги. Такой книгой стало «Благодарение». Раскроем ее страницы. Какая сила влечет человека «к род­ ным березам, с рожденья милым, к род­ ным могилам у тех берез?» Он хочет ■ «поклониться земле отцовской, земле родной», Сказать ей слово благодаренья, Принесть сыновний земной поклон. Детство —не только время, когда че­ ловек впервые познает мир. Детство — это родные места, навсегда вошедшие в память сердца. А родные места —не­ отъемлемая часть Родины. Оттого-то размышления о детстве для Решетнико­ ва связаны с думами о Родине, о долге человека перед нею: «Родина и долг — два эти понятия исчерпывают смысл и содержание жизни человека, кем бы он ни был — мастером,, воином, поэтом. У меня, как у всех, две родины — большая и малая. Большая — это Советский Союз, Рос­ сия. Это —Пушкин и Ленин, Бородино и Дубосеково, «Аврора» и Байконур. Малая — это деревня Ноледур и рай­ онный городок Уржум в Кировской об­ ласти. Отчий дом и родители. Гнездо, где я родился и откуда вылетел... Гнездо это, эту малую родину, составляющую часть большой Родины, мне не забыть никогда...» «Благодарение» — это стихи о малой родине. Для лирического героя встреча с отчим краем — прежде всего обраще­ ние к истокам, откуда все начинается для человека. Отсюда он сделал первые шаги в большую жизнь, отсюда нача­ лась его дорога на фронт, сюда он воз­ вращался— к матери-земле, к материн­ скому и отцовскому крову, к друзьям детства, к воспоминаниям о своих пер­ вых шагах. И, как мы увидим, эти стихи повествуют не только о малой, но и о большой Родине; Погружаясь в эти стихи, испытыва­ ешь сложное чувство —одновременно щемящее и светлое. Щемящее —потому, что каждому читателю невольно вспоми- наётсй и его детство, потому что с осо­ бой остротой ощутишь —оно невозврат­ но; светлое —потому, что нет ничего светлее, чем восприятие ребенка, впер­ вые познающего этот огромный, много­ цветный, сверкающий мир. Обращаясь к дням своего детства и юности, вспоминая самых близких лю­ дей —мать, отца, братьев и сестер, дру­ зей,—поэт воскрешает бесчисленные подробности, навсегда врезавшиеся в его память. Каждая мелочь становится очень важной, очень значительной, по­ тому что она —часть тех дней, что на­ вечно остаются в сердце человека. Образы близких автору людей де­ лаются близкими и для нас, читателей. «Над фотографией отца», «Его при­ словье», «По вечерам», «Отцовская ру­ ка», «У постели отца», «Покаяние»,^«Пе­ ред последней дорогой», «Об одной не­ спетой песне» — это стихи из раздела «Отец и мать». Невольно возникает опа­ сение—сможет ли поэт избежать повто­ ров: ведь тут без малого десяток стихо­ творений, и в центре каждого находит­ ся один и тот же человек —отец, да еще увиденный одними и теми же гла­ зам и—глазами сына. Но, видно, любовь может не только ослеплять, но и необычно обострять зре­ ние: многогранный, редкостного обаяния, облик отца высвечивается с первых же посвященных ему строк. Высокий, веселый, прямой, Пршцурясь знакомо. Пришедший со слуясбы домой. Стоит он У дома. , Стих полон энергии, она бурлит в каждой строке, будто рожденная кипе­ нием молодой крови. «Его молодым-мо- лодым я вижу поныне»,—доверительно рассказывает поэт. И вдруг — как не­ ожиданный удар: «...рядом со мною его давно уже нету» («Над фотографией от­ ца»). Задумаемся — зачем поэту в пер­ вом же стихотворении об отце сообщать, что отец давно умер? С точки зрения сюжетной неожидан­ ности, Л. Решетников только про­ игрывает. Но отчего с такой пронзительной грустью мы начинаем читать другие стихи об отце, судьба которого нам уже известна? Оттого, что неподдельны сыновнее чувство, сыновняя боль. Ловишь себя на том, что отзываешься на каждое сло­ во: ощущаешь себя собеседником небез­ различного тебе человека, как бывает в дороге, со случайным спутником. Он не знает тебя, ты не знаешь его, но столько искренности в его рассказе, такое же­ лание разобраться в радостном и горь­ ком, выпавшем ему на долю, что по­ нимаешь: перед тобой раскрывается пока еще неведомая тебе страница жизни, и ты вслушиваешься в раздумчивое по­ вествование, боясь проронить слово. А может быть, и тебе самому пришлось пережить что-то похожее —и тогда слу­ шаешь с особым напряжением, узнавая в рассказе попутчика собственные мыс-