Сибирские огни, 1976, №8

Моя голубая весна 1 После гибели отца жить мне стало худо. Надо было кормиться, и мать пошла работать на колхозную ферму дояркой. — Останешься за хозяина, сынок,— ск а з ал а она.— Все теперь на твоих плечах — и детишки, и домашнее хозяйство... Она уходила затемно, когда мы еще спали, и во звращалась поздно вечером. Корову нашу доили соседки, а все остальное делал я: обиха­ живал ребятишек, за самым младшеньким, Колькой, стирал пелен­ ки. Колька родился слабым , болезненным, кричал целыми днями напролет, и нередко я, доведенный до отчаяния, поддавал под его зыбку пинкаря. Особенно трудно было управляться с коровой. Перебитое снегом се­ но так плотно слежалось, что его хоть зубами рви. Я с разбегу вс ажи ­ вал в стог похожий на копье железный крюк,,потом, упираясь изо всей силы, тянул его назад. Крюк вырывался, и я вместе с ним и с крохотным клочком сена катился кубарем в снег. И т ак — много раз, пока не надер ­ гивал злосчастную охапку корма для коровы. Иногда целыми неделями дневала и ночевала у нас мамина свек­ ровь, бабушка Федора. Но она не могла разрываться на два двора, не успевала бегать из конца в конец деревни. И перед весною предложила матери: — Перебирайся-ка, Марьюшка, жить к нам. Дети твои и нам не чу­ жие. Вместе будем горе свое мыкать. Д е д Семен перевозить нас не пришел. Маме и бабушке помогал д я ­ дя Леша, отцов брат, немного глухой и чудаковатый парень. Когда мы шли за подводой, нагруженной нашим нехитрым домашним скарбом, он спросил меня: — Ты из деревяшек кукол вырезать умеешь? — Зачем мне куклы, я, чай, не девчонка. — И то правда ,— поскреб в затылке дядя Л еш а .— Тогда я научу тебя лепить из глины пикульки, а еще — ловить мышей и запрягать их в тележку. Я ее сделал из спичечного коробка. Как-то у нас бабушка, смеясь, рас ска зывала про него: — Натопили печку на ночь, а вьюшки заложить поторопились. Ну, и угорели все. Я-то первая проснулась, стала будить Лешку: «Голова-то, мол, Лексей, не болит ли?» А он мне спросонья: не знаю, грит, мама, по­ щупать надо... Дед встретил нас неласково. А за обедом вспыхнула ссора. Я силь­ но проголодался с переездом, и когда бабушка налила большую чашку жирных дымящихся щей, первым шмыгнул за стол. Д ед молча покосил­ ся на меня и стал креститься на темную икону в углу. Он что-то шептал, его красная, похожая на слежавшийся веник, борода смешно шевели­ лась. Потом он т ак же молча сел в передний угол, под божницу, и толь­ ко тогда полезли за стол все остальные. Среди щербатых, с облезлыми цветочками, ложек одна была свин­ цовая, с деревянной резною ручкой, изображающей шею и голову пету­ ха с обломанным гребешком. Мне она особенно понравилась, я ухватил ­ ся за нее, но дед вырвал у меня ложку и легонько стукнул ею мне по лбу. Я удивленно посмотрел на бабушку, она ласково сказала : — Дедова это ложка , нельзя брать, он ее еще с германской привез. Мне некогда было расспрашивать, что значит — «германская», я н а ­ лег на вкусные щи.