Сибирские огни, 1976, №8

борозде, дно у которой тускло блестит, приглаженное «пяткой» лемеха. — А ну-ка, держи , сынок,— отец освободил одну чапигу, и я уцепил­ ся з а нее обеими руками. Еле поспеваю за плугом, спотыкаюсь о липкие комья, а сердце т ак и хочет выскочить от восторга, и я кричу, подра­ ж а я отцу: — Д ав ай , милые, не выдай, родные! В борозду, гнедой!.. Когда кончили пахать, и я вытер подолом рубахи с лица пот, кото­ рый щипал глаза, з а р я уже разлилась на полнеба, затопила землю розо­ вым светом. Б е л а я лошадь ст ала тоже розовой. — Ну, что, прокатишься верхом? — спросил отец.— Садись на Гро- мобоя, он смирный, хоть и прозвание у него такое грозное. Отец подсадил меня на розовую лошадь, спина у нее ока залас ь острой и жесткой, ка к ребро плахи. А сам незаметно подстегнул коней в ожжами и побежал сбоку, гикая и смешно подпрыгивая. Но .мн е было не до смеху. Меня подбрасывало и било о деревянный хребет л о ­ шади, я изо всех сил уцепился за жесткую гриву, но все равно не мог уд ержаться: при каждом толчке меня бросало на шею Громобоя, и я кувыркнулся бы через голову лошади, если бы отец не подхватил меня на лету... Д ом а мама хлопотала у печки, и когда мы с отцом сели за стол, она, снимая со сковороды блин, ск а зала непривычно торжественным, чуть дрогнувшим голосом: — Первый блинчик нашему работничку, нашему кормильцу! И плюхнула передо мною яркий, как солнышко, дымящийся блин... 7 О гибели отца мы узнали только вечером. Вернулся из города кол ­ хозный бригадир Серега Киндяков, он и принес в наш дом эту страшную весть, р а с ска з ал подробности. Отца подобрали под селом Копкуль, на льду озера. Был он без со­ знания, и пока везли его в село, все продолжал в розвальнях сучить ру ­ ками и ногами, словно бы полз по снегу. Его никто не мог опознать,—• настолько он избился лицом, падая на лед, и только когда стали расти­ р а ть окоченевшее тело снегом, отец на секунду пришел в сознание, ск а ­ зал три слова: — Павел... Прокосов... Ключи. Н а з в а л себя, нашу деревню и с этими словами умер. Врачи, обследовавшие труп, были поражены силой и упорством это­ го человека. Промокшая , а потом з ам ер зша я одежда на нем ломалась , как стекло, ноги примерзли к валенкам , и когда валенки снимали, то пришлось р а зр е зать ножом голенища. Неизвестно, сколько прошел он верст: новенькие стеганые брюки насквозь были протерты на коленях, между ног. Д вое суток без пищи и сна б луждал он по степи, надеясь н а ­ брести на человеческое жилье, но широка Кулундинская степь, села здесь раскиданы , бывает, до полсотни верст одно от другого, и искать их в беспросветной пурге — все равно, что искать в стогу иголку... Так наступил для меня этот новый год — страшный год н ач ала вой­ ны. И какие испытания выпадут еще на мою сиротскую долю? Сколько р а з умоюсь я горючими слезами от людской несправедливости, и сколько р а з содрогнусь сердцем при виде бескорыстной и безграничной челове­ ческой доброты, которая войдет в меня на всю жизнь, даст силы и веру в людей, поможет воспрянуть духом в самые горькие и черные мои дни?.. Но в то время все это было впереди. Впереди была жизнь...