Сибирские огни, 1954, № 3

лась на своём месте. Но легка ли вдовья жизнь да ещё с ребёнком? Села в самолёт, а сердце, наверно, болит: углядят ли за мальчиком старики? Ходит по широким улицам и площадям Москвы, любуется высотными зданиями, а перед глазами всё он же, Волрдька, и в сознании тревожная мысль: вдруг простудится, подхватит болезнь. Но теперь Вовик, можно сказать, взрослый. Вернулся домой и зая­ вил, что ему пора спать. Мария хотела напоить его молоком и поднесла к губам кружку, он сам взял кружку в обе руки: — Отпускайте, тётя Маруся, я умею, не разолью. Она попыталась разуть его. Мальчик запротестовал: — Сам. — А почему раньше говорил: «Мам, не умею»? — Я понарошке. Голубоглазый, е мягкими светлыми волосами, Вовик очень нравился Марии. Он не выговаривал некоторые слова. Мария научила его чётко произносить «Останин», написав фамилию печатными буквами на листке бумаги. Мальчик запомнил букву «О». Про букву «С» спросил: «Эта О сломалась?» Вспоминая сейчас об этом, добродушно смеясь, Мария по­ трепала ему волосы и задумалась, опустила руки. Сломалась личная жизнь Даши... И у неё, Марии, что-то надломилось в судьбе. Когда Вовик уснул, она совсем загрустила, опять вспоминая всё происшедшее на вокзале. Столько лет ожиданий и такая невесёлая встре­ ча! И зачем это у неё вырвалось там, на вокзале: «Серёжа!..» Прикрыв Вовика одеялом, Мария возвратилась в свою комнату и се­ ла у окна, прислушалась к звукам на улице. Вечер был тёплый, и под окнами сновали люди. Отчётливо доносился стук каблуков, шарканье подошв по асфальту, слышались оклики и смех. Даже по шагам можно было определить, кто идёт: мужчина, женщина, запоздавший мальчонка. Мужской шаг тяжёлый, увесистый, женский — лёгкий, секущий каблуками асфальт; вприпрыжку проносятся дети. После одиннадцати звуки шагов раздавались всё реже и реже. Можно было проследить, как они зарождались где-то за углом, прибли­ жались медленно и так же медленно замирали в тишине наступившей но­ чи. С тоской провожала их Мария и ждала новых. Раньше она по шагам узнавала, когда в дом входил — к ней ли, к Феде ли с Виктором — Сергей. Входил смело и шумно, налегая на всю ступню. Шаги твёрдые, без опаски. Вот такие, как... По тротуару кто-то шёл... его шагом! Мария хотела, чтобы этот кто- то остановился под самыми окнами. Ну, пусть дойдёт до ворот, до забо- рика и вернётся. Звуки шагов замерли почти рядом с окном. Мария затаи­ ла дыхание... Нет, прошёл мимо. Наверное, только оступился и пошёл дальше по земле, возле самых тополей. Спохватившись, она упрекнула себя за нетвёрдость и непоследователь­ ность: «Он о тебе и думать не думает, а ты ждёшь. Появись он, скажи те­ бе два слова поласковей, и ты растаешь. «Где же гордость, Мария?» — наверно, сказала бы Даша». После полуночи, сколько Мария ни напрягала слух, ничего, кроме отдалённых звонков трамвая, не слышала. Она стала перебирать в памя­ ти прошлое. Самым незабываемым было... Да, да, вместе с Олей Остани­ ной шли на шахту пять-бис, навстречу бежал белобрысый парень в высо­ ких резиновых сапогах и брезентовой куртке, надетой поверх солдатской гимнастёрки. Походка его была свободной, глаза озорно блестели. Он остановился перед ними и развёл руки, загораживая обеим дорогу. Оля, звонко смеясь, прорвалась, убежала вперёд, она, Мария, сплошала и попала в цепкие руки парня. Руки у него были будто железные, ни раз­ нять их, ни отвести. «Кто он?» — спросила она потом Олю. «Не знаешь