Сибирские огни, 1954, № 3

определить его политическую направлен­ ность. Но бывает и другое, на первый взгляд, противоположное. В произведении, ка­ залось бы, всё есть, всё правильно, а ощущения достоверности, правды всё- таки нет. Беда авторов таких произведе­ ний в том, что их герои, особенно поло­ жительные, произносят правильные и нужные по ходу действия слова, но в них нет ничего индивидуального, характер­ ного'. Герой бесцветен, безлик, стандар­ тен. В повести А. Чуксина «Однополча­ не» таких героев много. И если убрать пояснения автора, кто и что сказал, раз­ личить героев будет невозможно. Живая, эмоционально насыщенная речь героев подменена сухим, шаблонным языком. Показывая фотографию штурману, Ко­ лосков сказал: «— Теперь вот, может быть, и не уви­ димся. Пряхин укоризненно покачал головой. — Нет, командир, наши лётчики о смерти не думают. Шить будем и на свадьбе твоей погуляем. — Но зачем тогда отступаем? Сила же у нас есть, пусть прикажут, пойдём на врага. Нужно будет, погибнем, но дальше не пропустим! — Правильно, Яша! Вот дойдём до Смоленска, а там наверняка фашистам приготовили такое... Побежит обратно... — Только вперёд — вот о чём я меч­ таю все эти дни, — горячо ответил Ко­ лосков». Здесь всё правильно, и в то же время это кажется придуманным, так как- ни один из героев не произнёс фразу по- своему, автор стремится наделить героя определённым строем мысли, забывая, что он ещё и человек с только ему свой­ ственным психическим складом. Или ещё: «Немного помолчав, Яков докончил свою мысль: — Хорошие качества человека не должны меняться от обстановки. В труде и бою легко познать человека, раскрыть его настоящее лицо». «Немецкие фашисты заходят в молча­ ливые сёла Белоруссии. Их никто не встречает хлебом и солью, как этого жда­ ли они,— говорили колхозники. — Тогда враг злобствует, огнём уничтожает всё живое и спешит дальше на восток». Ни живой речи Якова, ни живой ре­ чи колхозников нет, это обыкновенные статейные фразы, не могущие расшеве­ лить наше воображение, не позволяющие представить написанное как картину, как образ. Писатель не имеет права забывать об органическом единстве формы и содер­ жания; писатель не может забывать, что типическое конкретно, что только через индивидуальное в образе выражается сущность определённых социальных яв­ лений. Художественный тип — это прежде всего индивидуальный характер в его единстве с тем общим, что составляет истинную душу определённой группы людей в том или ином обществе. Без ха­ рактера нет полноценного художествен­ ного образа. Удача одного из центральных героев, романа П. Воронина «В дальней сторо­ не» — Скуратова заключается в том, что образ этот самобытен, индивидуален. Скуратов умён, честен, энергичен. У не­ го богатый опыт, он по-своему проницате­ лен и по-своему чуток и сердечен. В то же время он один из тех руководителей, которые тормозят порученное им дело. Скуратов — начальник лесоучастка, но он не верит людям, с которыми рабо­ тает, оторвался от них, не знает их нужд и запросов, действует чаще окриком и приказом. Он давно забросил книги, пе­ рестал учиться, и поэтому не умеет до- дна использовать имеющуюся на участ­ ке богатую технику. Скуратов живёт только сегодняшним днём, как огня бо­ ится нововведений и план выполняет по старинке — штурмовщиной. «Тише едешь — дальше будешь», «Поверх го­ ловы не подскочишь» — любимые его поговорки. Когда же рабочие без его ве­ дома решили во что бы то ни стало пе­ ревыполнить план за счёт использования внутренних резервов, Скуратов возму­ тился: — Нет, это чёрт знает на что по­ хоже!.. Ну мыслимое ли дело! Тяп-ляп— решили. Хоть режьте, а я не могу согла­ ситься, будто мы можем обойтись сво­ ей слабосильной командой. Авось да не­ бось — плохая подмога. — Вы не горячитесь, — возражали ему. — Вы трезво на вещи глядите. Ра­ бочие твёрдо убеждены, что участок име­ ет значительные резервы, и они вам по­ могут их найти. — Мало у нас людей, — продолжал настаивать Скуратов. — И этого не вос­ полнить ничем. Непосильное, как ни на­ дувайся, не поднять. Вы ещё не знаете наших условий. Нам план и тот с кровью даётся. Я это честно говорю. Разве не мог бы я сказать, что хорошо, мол, сде­ лаем? На моё слово надеялись, а я за­ валил бы. Ложь стоит до улики. Со­ врёшь — не помрёшь, да вперёд не по­ верят. Ведь так? Раз солгал — навеки лгуном стал. Не можем мы выше головы прыгнуть... Так многословием он маскировал свою боязнь нового, отсталость, трусость. Пи­ сатель пошёл на заострение именно этих качеств его характера, многосторонне по­ казал своего героя в различных обстоя­ тельствах его деятельности и тем самым создал вполне определённый тип руково- дителя-предейыцика. Другой центральный образ романа — Павел Буров. Он руководитель иного ти­ па. Он задуман как антипод Скуратова. Он знает силу коллектива, силу творче­ ской инициативы советских рабочих. Он убеждён, что обязанность руководителя заключается в том, чтобы сплотить кол­ лектив, создать условия для бесперебой