Сибирские огни, 1950, № 5

справедливейший экономический уклад принимался безо всякой критики, без тени протеста. Так старик Семён Маль­ цев в молодости годами батрачил у ку­ лаков — молотил цепом хлеб, рубил дрова, выполнял всякие тяжёлые рабо­ ты за десять—пятнадцать копеек в день. Кулаки, конечно, усиленно поддержи­ вали в народе религиозное чувство — посты соблюдались строго, так же, как и праздники, которых, кстати сказать, было очень много. Праздничные дни ,в соответствии с обозначениями в церков­ ном календаре, делились на три разря­ да: «в кр у гу» , «крест» и «полукруг ж и е » . «Если праздник в кругу, то празд­ нуют и братия (хозяева) и наёмницы (работники), а где крест без окружения, то братия едины празднуют, а наёмни­ цы работают весь день, ибо они полу­ чают мзду». — Вот образчик кулацкой религиозной мудрости. Семён Мальцев решительно воспре­ пятствовал обучению сына грамоте. О школе и говорить нечего, — школа бы­ ла церковно-приходская, то есть право­ славная, никонианская, «еретическая». В деревне имелись группы по обучению детей старообрядцев — какой-нибудь начитанный старик обучал 3 — 4 ребят. Но Семён Мальцев отказал сьгну и в этом. И всё же так велико было влечение будущего колхозного учёного к печат­ ному слову, что он втихомолку изучил буквы. С той поры мальчик не призна­ вал иной игры, как чертить буквы па­ лочкой на песке или земле, углём — на бересте или на стенах избы. И тут уж отец не смог помешать сыну на­ учиться читать. До сих пор Мальцев вспоминает огрызок карандаша, пода­ ренный ему какой-то женщиной. Так «искорка» не потухла. Во время русско-японской войны Терёша Маль­ цев оказался лучшим в деревне грамо­ теем. Когда требовалось написать пись­ мо на фронт, солдатки обращались к нему. Подперевшись кулачком, сердо­ больные женщины дивились, что ма­ лыш умеет бойко писать. И наступил день первой победы Терентия Мальце­ ва на жизненном пути. Отец сдался, купил сыну, и то по совету своего ду­ ховника, псалтырь. Мальчик рад был хоть какой-нибудь книге. Очень скоро он выучил псалтырь наизусть. Наступила странная полоса детства Мальцева. Грамотность в старообрядче­ ском быту вела только к религии, и псалтырь привёл Мальцева на клирос. Терёша прославился: старики и стару­ хи хвалили его за громкое и правиль­ ное чтение церковно-славянских тек­ стов. Но велика была власть косности, ненавистна была грамота, даже такое её проявление встречало осуждение. «Помню на своём веку немало таких-то молодцов, — говаривал, например, один из особенно непримиримых врагов гра­ моты, родственник Мальцевых, старик Тимофей Логинович, — в молодости-то увлекались книгами, библией, а впо­ следствии из них выходили «немо- ляхи». Старик оказался прав: с десяти лет, вопреки запрету, Терентий начал поха­ живать к учителю в школу и брать из библиотеки книги. Читал тайно, но очень много, хотя книжонки были всё больше глупые. Попадались, однако, и такие, которые заставляли мальчика интересоваться вопросами: а что такое гром, молния? Что такое град, снег? Отец оставался при своём — считал, что. горе иметь сына-грамотея. 4 Об этом периоде жизни Терентия Се­ мёновича я часто вспоминал, проходя по улице современной деревни Мальце­ вой с её школой-семилеткой, радиоуз­ лом, электрическим освещением в до­ мах, своей электростанцией, лесопил­ кой, гаражом, столярными и колёсны­ ми мастерскими. По вечерам ,— на ули­ цах деревни, на заваленках и на ска­ мейках перед палисадниками можно видеть немало седых бород. Их обла­ датели были уже взрослыми, когда всё ещё существовали старый, точно окаме­ невший уклад крестьянской жизни и примитивные формы земледелия, не ме­ нявшиеся в течение многих десятилетий. И вот люди того же, ещё не сошедше­ го с исторической сцены поколения ста­ ли участниками земледелия самого пе­ редового, новаторского, постоянно ищу­ щего лучших путей. Зауральцы говорят и пишут: «Мальцезская агротехника», понимая под этим приёмы обработки земли и подбор сортов зерновых и дру гих культур, позволяющие получать высокие и, что особенно важно, устой­ чивые урожаи в условиях сурового и очень неровного климата Зауралья. По­ иски этих приёмов и сортов, по суще­ ству, и есть содержание второго созна­ тельного периода жизни Терентия Маль­ цева на протяжении двадцати девяти лет. Молодой крестьянский парень из глухой староверческой деревни попал на фронт первой империалистической войны, а потом перенёс длительный кошмар немецкого плена. Февральская революция, Великая Октябрьская социалистическая револю­ ция, гражданская война, изгнание ин­ тервентов, переход земли в руки кре­ стьян — обо всём этом Мальцев знал по обрывочным сведениям, просачивав­ шимся в лагери военнопленных. Рус­ ских из Германии долго не отправляли домой по милости «союзников» —