Сибирские огни, 1950, № 5

Н о к расцветшим клёнам солнце ластится, небо голубого голубей, и бегут по улице соклассницы белокрылой стайкой голубей. Мне вполне понятны чувства мамины, даже слёзы радости из глаз. Вот он возвращается с экзамена, мальчик, перешедший в старший класс. Здравствуй, Шурик, ясноглазый чижик, передай товарищам своим: мы девчонок наших и мальчишек никому в обиду не дадим. Ширь их голубого небосвода не закроет чёрных туч свинец — говорю, как бывший помкомвзвода и ещё — как будущий отец. Традиции „Авроры** Л е ге н д ар н ы й к р е й с е р «А врора» у с т ан о в л е н н а веч н у ю с т о я н к у н а Н еве. Н а к р е й с е р е о б у ч аю тс я ю н ы е н а ­ х и м о в ц ы . Звёзды опрокинулись в Неву, чтобы плыть в Балтийские просторы... Будто бы впечатан в синеву чёткий профиль крейсера «Авроры». Ветер пробегает по броне. Вахта замирает в карауле. Склянки бьют. В вечерней тишине юные нахимовцы уснули. Лампой на столе освещена строгая газетная страница... Дальняя горящая страна им сегодня к полночи приснится. Вот идёт китайский батальон По Янцзы, ночей не досыпая. Полыхает зарево знамён над крылатой буркою Чапая. Слышен стук колёс издалека. Падают на линию гранаты. Это партизаны Ковпака, или виноградари Гренады? От Корейской дальней стороны рвутся раскалённые зарницы... Спят ребята. Спят и видят сны. Впрочем, это явь сегодня снится. Это, расстояния покрыв, за века грядущие в ответе, русской революции порыв Октябрём бушует на планете. Красным флагом поднята заря. Сладко спят в тельняшках полосатых юные питомцы Октября, мальчики, рождённые в тридцатых. Им в наследство отдана броня. Им ходить в солёные просторы, с детства постигая и храня славные традиции «Авроры». Крейсер спит, прекрасен и высок. У него державная осанка. Грузный якорь врезался в песок. Вечный якорь. Вечная стоянка. Но на рейдах . всех морей земли, словно братья, на него похожи, ждут такой минуты корабли, чтобы по дворцам ударить тоже. Спнщсппос IIM1I Сын учился по земле ходить, Мать учила сына говорить. Называла мальчику сперва самые хорошие слова, самые родные имена называла первыми она. И ему запомнилось тогда Сталинское имя навсегда. Возле м оря ,: у мохнатых скал, он планёр звенящий отпускал, и летела лёгкая модель, как мечта, за тридевять земель. Будто впрямь имела два крыла — вот какой мечта его была: уплывать на северные льды, создавать с Мичуриным плоды, от увечий, боли и обид защищать израненный Мадрид... Издалёка целилась война в радость пионерского звена. Опоясан воинским ремнём, юноша не дрогнул под огнём. Жарче раскалённого свинца было сердце гневного бойца, а у сердца — как залог побед, как залог бессмертья — партбилет. И когда у чёрного села смерть к бойцу неслышно подошла сн сказал: — Не страшно умирать! Только б к тем окопам добежать, до того жестокого огня — ведь в надежде Сталин на меня! Отступила от солдата смерть, не пришлось солдату умереть. Выжил он, остался невредим, сталинскою дружбою храним. И дошёл до трансильванских рек,