Сибирские огни, 1950, № 5

Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ Из цикла „В защиту д е т е й 66 Шшозисзда Чикагская знать раскупила места, и в зале, где только что выключен свет, мерцает далёкая кинозвезда — актриса, примерно, двенадцати лет. Ей модное длинное платье к лицу. Ей жизнь обернулася цепью удач. Согласно сюжету, ей дарит к концу большое наследство добряга-богач. И смех её звонок, и взгляд её чист, и ей отвечают из дальних рядов полтысячи глоток, восторженный свист, и сытое ржанье полтысячи ртов. И, в общем, причин для уныния нет. И в ритме фокстрота дрожит полотно... Но здесь обрывается острый сюжет, и правда выходит за двери кино. Плывёт над асфальтом осенняя мгла, все краски и линии разом стерев, и ветер по-гангстерски из-за угла последние шубы сдирает с дерев. Сюда, сценаристы! Ну, чем не сюжет! Вглядитесь: бредёт неизвестно куда девчонка, примерно, пятнадцати лет — до срока погасшая кинозвезда. Сегодня, видать, не по вкусу она богатым владельцам откормленных стад. — Ты быстро растёшь! и — Ты нам не нужна!.. И хочется кушать девчонке— хоть плачь. Последние отданы в лавку гроши. И нету наследства. Добряга-богач ракетные пушки послал Чан Кай-ши. Сюда, режиссёр! Оператор, сюда! Здесь вашей Америки попрана честь. Зачем же искусство тогда, господа, когда этой девочке нечего есть?.. Я знаю, Америка, этих господ и лживую совесть продажных сердец. Но знаю: и там неподкупный народ допишет и вправду счастливый конец. Моему с о сед у Вечные следы заботы маминой, рубашонка белая, как снег... . К девяти уходит на экзамены мой сосед — серьёзный человек. И пока спокойно, назубок он в классе отвечает на вопрос, я волнуюсь, бегаю у окон, истребляю пачку папирос. И со мной волнуются, как дети, бабушки, мамаши и отцы, наши многодетные соседи и пока бездетные жильцы. А ему как будто дела мало. Он идёт вдоль шумного квартала, глядя, как колышется листва, как маляр висит у самой крыши, как сверкает солнце на афише — мой сосед, виновник торжества, человек, уверенный в себе и в своём четвёртом классе «Б » . Но, постигнув правила деления и легко прочтя солидный том, он ещё имеет представление, безусловно, смутное, о том, что к его делам не без причины проявляют острый интерес старые обрюзгшие мужчины, чопорно входящие в Конгресс. Что малыш, сидящий над задачей, детские успехи и удачи бесят их. И звонкий смех ребячий злобой им сжимает Кулаки. Что они, когда б им волю дали, книг лишили б, солнце отобрали, просто б растоптали, искромсали атомною бомбой на куски...