Сибирские огни, 1927, № 2

Улицы были безлюдны. Никто не увидел, как в каменный разлом стены вьюркнул высокий юноша в гимназическом пальто... В саду стояла вечерняя тишина. Через густой бурьян, разросшийся у стены, юноша пробрался в коридор аллеи. Блеклые листья зашуршали под его ногами. Стройные, прямые тополи встали по обе стороны аллеи. Сквозные их вершины еще краснели отблесками зари, но голые сплетения ветвей были по- гружены в лиловый мрак. Юноша дошел до сиреневой куртины, когда негромкий говор просыпал- ся в кустах. Он обогнул куртину и осторожно выглянул. Два мальчика копошились у окна приплюснутого дома. Окно было раз- бито. В зияющие его отверстия мальчики просунули палки. Они что-то на- шаривали в комнате. — Крючек бы надо!—пискнул один из мальчиков, одетый в заячью шапку. — А где его взять-то?—солидно ответил другой. Он вытащил из окна сучкастую п ажу. На ней заболталась бумажная связка. — Чур вместе!—пискнула шапка. Надломленный сучок хрустнул у куртины. Мальчики увидели серое пальто, — заячьи уши жалобно болтнулись и пропали в кустах. Связка бу- маг осталась у окна. Юноша поднял ее и сунул в карман. Круто повернув- шись на каблуках, он зашагал к решетчатой калитке, чуть видной сквозь кусты... В холодной пустоте гостиной бронзовый Амур вознес пылающую лампу. Анна Павловна Карагод и нянюшка Петровна сидели за столом. Втис- нув в потертое кресло большое и тучное тело, Анна Павловна вносила в за- писную книжку сегодняшние непредвиденные убытки. В матовом блеске лам- пы ее реденькие букли отливали блеском серебра.. Петровна вязала чулок. В проворных ее руках, зюзюкая, блестели спицы. Белая книжка покрывалась строчками имен и цифр: Архип Липатов—2И пуда, Солдатка Устинья—3 пуда, Абламонов Петр— — Поди, не приедут барышня с Сереженькой,—негромко сказала Пет- ровна. Руки ее с недовязанным чулком упали на колени. — Должно быть ночи ждут,—отозвалась Анна Павловна. Она вскинула темное, исчерченное морщинами лицо, ее блеклые глаза уставились на абажур, пухлая рука, застыла на раскрытой книжке. Дневные итоги остались не сосчитанными. Но кому нужны приходо-расходные графы, если земное спокойствие смыто шинельным прибоем? Ведь так недавно белые кавалеристы толпились в гостиной, и старший сын—огромный, худой и сутулый Всеволод—угощал их вишневыми настойками и папиросами собственной набивки. Белые ушли в предвоскресную ночь и с ними ушел вспугнутый слухами Всеволод. Потом уехала Елена с внуком Сережей. Потом в гостиной взмет- нулся рой голосов: красноармейцы простояли два дня, и у Анны Павловны смешались дни, а т а кже числа поросят, уничтоженных постоями.