Сибирские огни, 1927, № 2

— Вот они твои хваленые китайцы... шлюха, ты... наплодила китаезов да •еще песню распеваешь, слезу проливаешь, за это необходимо вздувочку дать. Я их в руки возьму, будут на меня китаезы- работать... Я им не Хао-Чан. Китайски церемони разводить не буду. А вывеска прачечной не китайца Киан-Те-И из Ханькоу, а Ивана .Бубликова. Иван Бубликов. Часто Иван Бубликов садился на лавочку против своей прачечной, вер- тел собачью ножку из газет, оставленных Хао-Чаном... а табак у Ивана Буб- ликова крупный, словно деревянные опилки- с табаком смешаны... Курит Иван Бубликов махорку, смотрит на вывеску, где написано «Прачишна Ивана Буб- ликова из Тульи», сплюнет сочно и скажет: — Нет, так не будет... жулик пошел народ, закрасить и то не умеют: просвечивают черные буквы «китайца из Шанхая Хао-Чан». Надо будет за- казать другую вывеску: на черном фоне золотыми буквами, такую же, как прежде была: над мелочной лавкой. Вывеска—не фунт изюму. Вывеска—дело большое... Бросил Иван Бубликов недокуренную собачью ножку. На земле дыми- лась непотухшая собачья ножка, и буквы, которые заставляли; Хао-Чана за- думываться, теперь лежали никому ненужные, сгорали на земле. Полюбовавшись вывеской, шел Иван Бубликов пить чай в свою комна- ту. У Арины все приготовлено. Самовар кипит, на столе халва и мармелад. Пьет чай Иван Бубликов и говорит: — Ты- что думала, буду пьянствовать? Буду тебя бить попрежнему. Нет, я время знаю, я тебе покажу, что значит русский человек перед китае- зой. Китайцы что? Одна желтая видимость, кишка тонка. Я тебя пальцем не трону—живи, и пить не буду. Простил, все простил. Ничего не было, и китае- зы не было. Расширим дело, червонцев подработаем, а там и лавочку мелоч- ную откроем. И детишки пусть растут. Все-таки китаеза человек был хоро- ший: столько денег оставил. Ничего—пусть живут. Арина, чувствуя себя виноватой, отпив глоток чая, говорила: — Оно, конешно, Иван Митрич, ошибку давала... — Ну, дело прошлое—не надо вспоминать. Разбираясь в оставленных вещах Хао-Чана, Иван Бубликов нашел шка- тулку из слоновой кости, покрытую мелкой резьбой. •— Ну и китаезы, терпеливый народ: надо же так из кости выковырить. Должно быть, золото в шкатулке. Долго возился над шкатулкой Иван Бубликов и не мог открыть. От не- терпения начал ломать крышку, но и сломать было не легко. В шкатулке, за- вернутые в желтую китайскую бумагу, в какую обыкновенно завертывают кирпичный чай, лежали какие-то корешки, похожие на фигурки человечков с руками и ногами. Сметливый был Иван Бубликов и подумал: надо узнать, что это такое, простые корешки и лежат в шкатулке. Позвал Киан-Те-И. — Киан-Те-И, что это такое? Киан-Те-И—высокий, красивый китаец, оскалил свои белые зубы и сказал: — О, это много денег, шибко много денег. Это Жень-Шень. Джень- Шень Сихота-Алин горы. Сихота-Алин—Жень-Шень...