Сибирские огни, 1927, № 2

Новичек—типичный москвич по говору, чуть-чуть выше среднего ро- ста, блондин, моложав, со слабыми признаками усов и бороды. Особенностью его было манера садиться как-то боком. Постороннему казалось, что он со- бирается шлепнуться мимо стула; между тем, он удачно попадал на место, за- кидывал ногу на- ногу, сосредоточенно глядел на носок собственного сапога и откашливался, произнося: гм... гм... В Париже не принято было расспрашивать: кто, откуда, по какому делу, на долго ли. Все это новичек выкладывал сам, когда у него являлось расположение откровенничать. Каждый имел, разумеется, друга верного или приобретал его быстро. А парижский воздух располагал к болтливости, следствием чего вся поднаготная новичка с прикрасами плавала среди окружающих по поговор- ке: «по секрету всему свету». Пробовали бороться с этой пагубной страстью, но претерпели конфуз. Через несколько дней оказалось, что Иван Иванович застрельщик по- следнего слова террористов. Он приехал в Париж с дипломатической мис- сией вербовать все годное из эмиграции на последний натиск, чтобы довер- шить разгромы русского правительства!. Его слушали, охотно задавали вопросы к выяснению положения, но дальше разговоров дело не пошло. Ивад Иванович был молод для своей задачи и неопытен, в противном случае он скоро убедился бы в «толчении воды в ступе» и уехал бы в другие места зондировать почву. Он же продолжал здесь свою работу, попадая* под перекрестный огонь старых ковалей народничества, черно-передельче- ства, анархизма и. т. п., терялся сам и конфузился, руки опускались от бес- плодных усилий, «а он, мятежный, искал бури». Мало-по-малу он успокоился, публику оценил низко и попал под шуточки. — Что вы тут прохлаждаетесь, когда в России армия без генерала, а вы здесь без армии,—говорил химик. — Братику, не тратьте силы, спускайтесь сами на дно, как ежели вас туда непреодолимо тянет, а я погожу,—говорил Наум. Примусов дал суровый совет. — Что вы мне рассказываете? Думаете старого воробья поймать на мякине. — Момент благоприятный... — Был, да весь вышел,—гремел Примусов.—По-моему, коней. Реакция надавит все, что хоть косвенное отношение имеет к либерализму. А вы рань- ше отца в петлю не лезьте. Ошеломляющий первый момент прошел. Теперь до- подлинно ясно, что поход не удался и кампания проиграна. — Это победа,—ввернул Иван Иванович. — Да-а? Еще одна такая победа... — Вы брюзжите, а мне такая странная форма спора противна,—озлил- ся Иван Иванович. — Не нравится пища, груба. Тогда и сидели бы, молодой человек, на молочной каше. И гоголь-моголь—не плохое кушанье на закуску. — Это уж слишком. Прошу прекратить издевательство! — Извольте. Прошу не сердиться на) добром слове. — Ваше при вас и остается. Примусов подает руку всем и в том числе Ивану Ивановичу.