Сибирские огни, 1927, № 2

Но теперь не догонят. Следы и знаки Вьюга белой метлой заметет в лесу. — Подавиться бы костью русской собаке! Обломать бы клыки паршивому лсу! V. Среди зимы грозою небывалой Гремел Ермак. Бежала по улусам Увертливой лисицею молва— Об огненном непереносном бое, О смертоносных и незримых стрелах, Разящих сквозь кольчугу наповал, О Маметкуле, хитро взятом в плен, О бегстве хана в степи под Ишим. И вот, по снежным девственным просторам Из-за увалов, из таежных падей То здесь, то там мелькнет, чернеет всадник. За ним другие... Едут и идут. На лошадях, оленях, белых дайках— Везут казакам, Ермаку ясак. Прожорливы московские собаки, Давай лисиц, бобров им, соболей, Пудовых рыб, рогов оленя, жирных Баранов... Да и девок на прида!чу... Беда пришла. Но лучше псам голодным Подачку дать обильную, швырнуть Кусочек лакомый, чем видеть злую Оскаленную лающую пасть. ** * День ото дня растут у Ермака Широкие и крепкие амбары, Бойницы, башни, избы и валы, Стучат, как дятлы, топоры iro бревнам И весело в кострах пылают стружки Под песни захмелевших казаков. Как не хлебнуть хмельного меду, браги, Когда трещат от ясака амбары, А татарва смиренна, как ковыль... А на Москву Иван Кольцо отряжен Челом бить государю и богатой Сибирскою землею. Может быть, Парь в радости и милости великой, Протянет руку смердам и холопам, Боярщину с опричиной уймет, Купцам и дьякам спеси поубавит, Даст отдохнуть Руси многострадальной... * * * По вечерам, когда садится солнце И затихают шумы в городке,