Сибирские огни, 1927, № 2

начале января 1881 г. Толпа была огромна. Партийный деятель, демагог имел значительный удельный вес среди рабочего класса Парижа. Мы оба видели его на собраниях рабочих, где он присутствовал в каче- стве почетного председателя, как и Луиза Мишель. Свои 80 лет Бланки прожил своеобразно. На службу пролетариату он вышел 25-летним мужчиной; около 40 лет просидел в тюрьмах, так что поль- зовался свободой меньшую половину своей долгой жизни. По малейшему по- воду он попадал в узилище и там коротал годы. Его не щадила ни королевская власть, ни вторая республика, ни импе- раторское правительство Наполеона III, ни третья республика. Очутившись на- воле, он скоро попадал, как ретивый застрельщик революции, опять в тюрьму и там прозябал, веря в торжество своего дела. , Попав в крокодила (так он окрестил места, заключения), он считал, что и там совершает свое апостольское служение четвертому сословию. За участие в восстании коммунаров приговорен был к пожизненному заключению, но помилован в 1879 г., т.-е. за два года до смерти. Из какого материала он был создан? Передряги как бы укрепляли его мощный дух в бренном теле. Старый и хилый он был образчиком несоответствия стойко- сти воли и телесной слабости. И в чем только держалась душа его. Десяток костей, нескладно зашитых в ветхий пергамент; словом, полный контраст латинской фразы: me n s s a na in co r po re s a n o. Жил он недалеко от Латинского квартала, занимал две небольших ком- наты, в которых были только книги. — Ни семьи, ни родни,—говорил он,—но потомство большое. Правда, к концу жизни и потомство (единомышленники) тоже посте- пенно таяло, грозя раствориться в новых течениях, но Бланки стоял, как прочно поставленный монумент. Смерть собрала вокруг его остатков тысяч до пяти народу: почита- телей, сочувствующих, любопытных, соратников по коммуне, вместе рабо- тавших и пострадавших и т. д. Похоронами распоряжалась Луиза Мишель почти всецело. Печальный кортеж двинулся на кладбище в 10 часов утра. Полиции оказалось более, чем достаточно. Республика, отпраздновавшая свое десятилетие с небывалой помпой, все же недоверчиво относилась к партиям и партийным работникам, всюду пре- следуя их открытые собрания. В закрытых помещениях, конечно, уже дозво- лялось многое 1 , но вездесущая полиция иногда и тут ухитрялась срывать или закрывать собрание. Особенно невыносима была ей критика нынешних рес- публиканских порядков. Полицейский режим наполеоновских служак еще жив был. Намечалось его издыхание, но день за днем откладывалось по раз- ным мотивам внутренних неурядиц. Буржуазия вообразила себя живущей на вулкане и ей неотступно мерещились всякие ужасы; она боялась всего и соб- ственной тени. Наполеоны ласкали ее слух и взор и она смутно надеялась на этих ловких людей. Набитые мусором головы медленно очищались от залежей бы- лого величия империй, за) которыми не замечали оставленного ими смрада. Позор Седана и Меца, миллиардная контрибуция, отторжение части земель Франции с культурным и преданным Франции населением, конечно, кололи глаза таким патриотам, но страх перед четвертым сословием стихийно по- мрачал разум и полиция доминировала над всем, парализовала мощные рост-