Сибирские огни, 1925, № 6

было. Было тусклое, неуловимое, неверное сияние, обливавшее предметы и людей сероватой полумглой. Втиснутый в деревянные границы своей жарко натопленной комнаты, Канабеевский нетерпеливо ждал тепла и солнца. Ждал гонцов от штабс-капи- тана Войлошникова. 5. • От изб в глубоких голубоватых снегах протоптаны были к Лене, к про- рубям узкие тропы. Бурые, ржавые следы отмечали, как трусцой бегал здесь скот на водопой, как ходили бабы с ведрами, как тихо ступали скучающие собаки. Особые, расщепленные лучистые следы отмечали оленей. У прорубей—в ледяных колодах быстро стыла вода и каждое утро в мо- розной мгле звонко стучали пешни: мужики обдалбливали ледяную корку. У прорубей, поджимая зябко лапы (то одну, то другую), сходились со- баки, издали обнюхивали они одна другую, вяло повиливали хвостами. Они передавали друг дружке что-то, о чем-то совещались, что-то узнавали. Рано утром собаки вскакивали, вырывались к Лене, ставили против ветра уши, раздували ноздри: слушали, чуяли. Иногда начинали лаять. И тогда лай перекатывался от одной к другой—и сесь берег звенел, и в неви- димых хребтах глухое зимнее эхо множило этот лай. Слушая этот дай, мужики оживлялись, веселели. Они знали, что без- ошибочным чутьем собаки чуют новое, что должно придти с солнцем: скупую весну, наст, горячий кровавый, весело-трудный промысел. Олени закидывали отяжелевшие рога на спину, нюхали воздух, взды- хали и слабо поблескивали темными глазами. В избах, у раскаленных печек собирались, курили, лениво думали. Иногда перекидывались слонами. Иногда вспыхивали в несложном, незлоби- вом, быстро погасающем споре. Подслушать бы эти споры и подивиться: какой стеной отгородило та- 1 ежного человека от мира, от широкой жизни, от наезжанных трактов и ! многолюдья? Но в спорах этих новое: вот о тех мимоезжих вооруженных людях, на- чальниках, которые гостили здесь хозяевами, говорили о чем-то необычном, уехали и оставили больного. Крепко чадя синим махорочным дымом, одни крутили головами, поса- пывали и соображали: — Это, паря, видать, начальство большое!.. Ишы какие были сердитые!.. Страсть!.. — Начальство настоящее—оно всегда сердитое... — Оногдысь вот наезжал сверху заседатель—каких он делов наделал!.. Иэбави Бог!.. А эти ешо пуще!.. — Эти совсем лютые. Но выискивались другие, спорщики, маловеры. Тоже крутили головами, поплевывали, возражали: — Ежели начальство они—нош то же, мужики, они будто бегом к морю подавались?.. Экая стыть—а они напроходь шьют!.. —- Видно начальство, да како-то нонешнее... Может, шпана кака-на- быть... —- Вот те Селифан покажет шпану!.. Он горло за них перегрызет!.. — Да и то понять надо: Селифана в набольшие укрепили. Это разве резон?..