Сибирские огни, 1925, № 6

тор остановился, ноги расставил ходулями, на лбу у него залегла свежая дума. Лаже чубук вынул из зубных клещей. —- Не к добру, ой, не к добру приглядыватца он к парню,—подумал Михайло, проходя мимо навеса. Ученый чех изогнулся в три погибели. Быстро—быстрей непогожего ветру—подлетел он к Ванче. Ванча тускло, как этот сиротский полдень, взглянул на него. Потом вытянулся, пятки—вместе, носки—врозь: что, мол, прикажете? жеребца подать... мы это можем... Но господину чеху не. до чего до этого не было дела. У него было дело до самого Ванчи... Молча, он подошел к парнюге, которого уродили морозы сибирские и земли пшеничные... Потрогал плечи—целые косяки избяные, постучал в грудь—гудит. Из такой груди можно наковальню сделать, по такой груди можно кувалдой бить... Ощупал Ванчу сухопарый человек, благо Ванча стоял, не моргнув гла- зом,—отошел два шага назад,—и круто повернувшись, быстро зашагал... назад. К чему бы это? VIII. После полудня в горнице у доктора много сидело начальства... Говори- ли по-своему, спорили, а пуще всех доктор. Он перелистывал книги, что-то читал из них порывисто и захлебывался. Можно было догадаться, что он убе- ждал кого-то. Михайло—от греха подале—вышел за ворота. — Не иначе, как о Ванче разговор. Наверно дохтур затеивает чо-то, чорт лысый! Чужеземные разговоры в избе кончались, как потухающий пожар в. тай- ге. Последние огоньки-слова сыпались мелко из докторовых уст. Михайло до- гадался. Доктор настоял на своем—победа на его стороне. Зазвенели шпоры, хлопнула дверь. Дворовая калитка выбросила на ули- цу стройную офицерскую свиту. В средине путался доктор. На его лице в первый раз заметил Михайло—блуждала радость. Очки—вспотели. Офицеры чокнули каблуками. Все жали ученоиу руки, как будто обна- деживая его. Доктор раскланивался в свою очередь и пытался еще убеждать. — Ну, дела... Опять не иначе, как будет суд над Ванчой. Таперча Ванче капут. Не сдобровать парню,—строил догадки Михайло. IX. Поздно вечером Байкал озверел,—и смыл с берега мужика Ерохина ба- нк,', проглотил в мокрую пасть пару поросят Дьяконовых, и вдобавок за Кул- туком сердитые волны откусили целую гранитную скалу. — Ну, седни чо-то море взбеленилось,—судачили мужики... Поздно вечером Ванчу сняли с работы. Три конвоира увели его на стан- цию. Курчавая голова Ванчина немного намокла, и думы ее сгибали вниз. — Ведут... апять...—шептали девки. Доктор пришел ночью. Михайло еще не спал, починяя бродни. Неожи- данно доктор подсел к нему... Михайло неловко отодвинулся, как от липучки... — Чо он седни, холера, ластится ко всем... сглазит ишшо... Доктор нескладно по-русски рассказал мужику,—на ночь что-ли гля- дя,—страшное. Он говорил, что он—человек ученый, и заграницей его— доктора знают и уважают. Он много учился, много знает и много работает.