Сибирские огни, 1925, № 6

Ветер был злей и привередливее, и телеграфные столбы гудели жало- стливее. — Эка, погода кака,—-думал Михайло, тоскливо установившись в окно. Видел: море пучилось; вдали и вблизи лопалось на части, бросалось на ска- лы, кусало их и по отмелям рассыпалось с грохотом. Близкие горы слезились туманами, дождями и снегами. Острогрудый Хамар-Дабан уже спрятал ма- кушку в тучи, будто шапку нахлобучил до отказу. На дворе валялся все тот же чугунный котел... Сирота-сиротой. — Чорт, надо бы под навес стащить, да силы нет. Продать бы... Дене! стоит, а т с ишшо на пушку перельют. Михаиле становилось не по себе. — Фу ты, херовина кака!.. Не догадался я его в назем спрятать. Вече- ром же целый воз на него опрокину, пока не заприметили... К вечеру мужик лопатой, граблями, да вилами ковырял в хлевах, под на- весом, в телятнике у себя. Вдруг щелк-щелк... Кто-то стучал в ворота. Паршивый лес Мухорко сипло залаял. — Каки ишшо таки гости? Как нарошно холера вас тут носит...—-Ка- литку приоткрыл легонько.... Думал, свои... -— Тьфу ты, язва вас,—подумал мельком и отшатнулся: перед ним-, не сгибаясь, из-под земли выросли три чешских офицера. Один шатнул вперед, звякнул шпорами и приложил руку к козырьку огромной фуражки, похо- жей на кастрюлю с ручкой. — Наздар... Михайло оторопел, попятился назад. Слышит давка все® надоевшее и осмеянное. — Я чэшский комендант... могу просить вас дать комнаты господину доктору... Неловко Михайло сам приложил руку к изодранной шапченке (под ло- жечкой что-то заныло). — Сюды, милости просим», вослодин дохтур... сюды пожалте... Доктор был сухощавый' и пожилой. На прямом носу очки большущие ладно сидели:,—в черепаховой оправе. В избу вошел, губами пожевал, головой одобрительно покачал. Покер- ный Михайло отвел нарядную горницу сухому чужестранцу. — Хорошо, мол, здесь... Лучше места где, мол, найти? К ночи доктор переселился на новоселье. Натаскали ему денщики вся- кой всячины. Книг одних сколько, банок, склянок, инструментов разных,— уйма! Доктор был из шибко ученых. Ночью Михайло шептал сыну Миколке. — Ты у меня, стервец, не вздумай в горницу к нему забраться. Мотри у меня... Убью...—Миколка проворно прижался в угол и вспомнил монголь- ский бич. На дворе косые дожди со снегом полоскали чугунный котел. Проклятый чех помешал мужику засыпать котел навозом... То-то ладно было!?. IV. Утром прояснело. Гуси весело гоготали на море, всю ночь проспав из воде. На земле была холодно, A BI воде гусю привольно и тепло. Солнце при- грело—и горластая птица зепала на весь околодок. Военный доктор кашлянул и проснулся. Распахнул двери из горницы к избу.