Сибирские огни, 1925, № 6

О {результатах бунта в отношении Челябинского района мы можем судить ко следующим двум донесениям: 1) рапорт полковника Эстрио и 2) письмо-представление архимандрита Далматова монастыря Иоакинфа j Первый сообщает, что «Челяба от злодея Пугачева и его сообщнй- ! ков была отбита сего января 5 числа и немалое число их переколото» и •; что оставшиеся из них «отступя, стоят по линиям». Архимандрит Иоа- кинф*) в своем пространном представлении (документ, повидимому, еше не опубликован), между прочим, сообщает Чичерину, что «все башкир- ские народы в Исецкой провинции збунтовали и по оное 14 число января переколото, перерезано теми башкирцами православных христиан до 363 человек, а многия селения созжены и пожитки ограблены». По ликвидации восстания, с помощью целого ряда вспомогательных отрядов, следовала весьма крутая расправа над главными зачинщиками, в количестве 13 человек (из них 12 челябинских казаков), в отношении которых была установлена следующая мера: вместо смертной казни, было доложено жестокое наказание кнутом, с вырезанием ноздрей и с поста- влением на лбу и на щеках знаков—на лбу буквы в, на щеках—на одной—о, а на другой—г/? (вор), после чего виновные были отправлены на по- селение в Азов**). Но, несмотря на это, вспыхнувшая во время январского бунта «вред- ная искра» не только не была утушена, но, наоборот, стала уж опреде- ленно угрожающей как для Челябинска, так и для других мест и, в част- ности, для Сибири. Об этом как нельзя лучше свидетельствует секретное от- ношение Чичерина на имя Деколонга от 22 января 1774 г., которое, кстати сказать, сплошь наполнено самыми пессимистическими выводами. Между прочим, он пишет, что «многие взбунтовавшиеся заводские и государствен- яые крестьяне и башкирцы, размножая злодейства пламя, не упустили в собрании толпою зделать покушение на провинциальный гор. Челябинск... Буде же паче чаяния сие зло ворветца чрез границу в губернию, мне порученную, которого (видимо, «зло это») по небольшому числу состоя- ния воинских сил удержать невозможно». Производя дальше подсчет воинским силам, отправленным из разных мест Сибири на фронт, и устанавливая общее количество их в 1786 человек, губернатор признается, что у него, в его распоряжении, осталось всего - *) Корреспонденция архимандрита Иоакинфа и его ближайших помощников иеромонахов Евгения и Вонифатия заслуживает, с нашей точки зрения, внимания, так как вскрывает многие язвы тогдашней администрации. В письмах своих они более-менее подробно останавливаются на деятельности секунд-майора Завороткова, которому была поручена охрана Далматова монастыря и его окрестностей, и рисуют поведение и деятельность его в самом отрицательном виде. Означенный Заворотков, вместо того, чтобы предпринимать нужные меры к защите от неприятеля, «беспробудно пьянствовал», в самый критический момент де- зертировал, предоставив крестьян своей собственной судьбе, которые «пришли в ве- ликую радость и не знали, на что к защищению себя положитца, то-есть в ограду-ль •собиратца или в своих домах оставатца». Жена Завороткова, вслед за мужем, по- требовала or старосты подводы, нужных людей, лошадей и, «забрав экипаж, уехала вместе с секретным арестантом майором Ржевским в Тобольск». Сам же Заворотков в своих рапортах выставляет себя в свете героя и проявляет большую суровость в отношении всех более-менее подозрительных личностей. Если верить Иоакпнфу и его помощникам, то непонятным представляется заключение Дмитриева-Мамонова о Завороткове, как о доблестном и стойком защитнике. **) Дчя подавления восстания не хватило свинцу и пороху, имевшегося в ЭаПа сах казенных складов, так что пришлось забирать у торговцев.