Сибирские огни, 1925, № 6

дневному горю жителей. Правда, он не успел выполнить всего, что собирался сделать, из-за скорого от'езда, но все же, подобно декабристу Назимову ь Кургане, он показал населению новый для них тип государственного пре- ступника, человека культурного и вместе близко принимающего к сердцу ин- тересы народа, и скорое прекращение им обучения ребятишек, конечно, было поставлено в вину не ему. Затем появляется Бобрищев-Пушкин, который начал с того, что роздал бедноте все, что имел—и это в обществе, в котором часты были жалобы на людей, стремившихся забрать все у других,—а затем его жалкое положение, представлявшее такую резкую противоположность с прежнею карьерой молодого человека, должно было вызвать сочувствие. А затем, отпуская Кривцова, который зимой мало входил в связь с жителями, а весною уехал на юг, остальные двое декабристов, как у нас имеются вполне определенные отзывы, стяжали в окружающих значительные симпатии и, на- пример, об Аврамюве память сохранилась довольно долго для севера. Естественно, возникает вопрос, имели ли декабристы влияние в Туру- ханске и в чем оно могло выражаться, и на этот вопрос ответ должен быть иной, чем в более южных местностях Сибири. Если там влияние декабристов было сильным и о нем не может быть никаких споров, то для Туруханска о нем можно говорить только предположительно. Несомненно, они были пред- ставителями высшей культуры, несомненно, это давало им возможность ока- зывать; влияние и на рядовых жителей и на администрацию, но в чем могло выражаться это влияние? Думается, только! в мелких повседневных делах, устранении некоторых незаконных явлений, улучшении положения того- другого обывателя, но ничего прочного, чт» длилось бы года, в Туруханске от декабристов не осталось. Там у них не было «и учеников, ни последователей, которые усвоили бы их идеалы и применили к окружающей жизни, и стоило последнему декабристу умереть —и все опять пошло по-прежнему. Сурова туру ханская природа, и как не удается летнему туруханскому солнцу совсем растопить вечную мерзлоту почвы, так же трудно оказалось в душе северного человека сразу зажечь новый огонь.