Сибирские огни, 1925, № 6

а особенно 1 Шаховскому—за фамильярный взгляд, при чем Тарасов постарался сделать этот выговор в самой обидной форме, пояснив, что и разговаривал-то он с ними только для того, чтобы узнать их образ мыслей. Следом за ним и ме- щанка Скорнякова пытается, пользуясь словом «преступники», выгнать своих квартирантов, не поладивших с нею. И, однако, «все образуется»: дикий са- модур-начальник перестает придираться к декабристам и даже сам приходит к ним на помощь в трудную минуту. Когда, например, Аврамов уезжает пер- вый раз на Тунгуску под присмотр «тамошнего пристава Кандина», конечно, начальнику было прекрасно известно, что Кандин—-лицо оседлое, заведующее хлебным магазином, и надзор его за государственным преступником! на пути от Туруханока до магазина—одна фикция, и начальник против этой фикции не возражает, а когда заседателя тянут к ответственности за допущение та кой безнадзорной поездки, он сам подсказывает ему оправдание. Точно также при поездке Лисовского в Енисейск в 1832 г. какие деньги мог гласно пересы- лать Лисовский местному начальству? Перед нами, несомненно, налицо ссуда, данная государственному преступнику представителем власти. На стороне дека- бристов он и в столкновении их с домовой хозяйкой, а между тем, Тарасов еще тип из худших, и, напр., Фонвизин, живя в Енисейске, много страдал и от не- приязни и хамства ето и от попыток навязаться в дружбу. В нашем случае расстояние сглаживало неприятные черты его личности, и поскольку суще ствошние декабристов в Туруханске зависело от него,—а он лично в Туру- ханске бывал мало,—неприятности от него исчерпывались тем, что было ска- зано выше. Отношение к ним исправника, по крайней мере Францева, близко- го к декабристу Фонвизину, было вполне сочувственным, а что касается мест ньгх заседателей, то при всякой смене их политика не менялась, а политика местная, туруханская, всегда оставалась благоприятной для ссыльных. Влияли ли тут личные качества ссыльных, сказывалось ли невольное уважение к куль- турным людям', но мы видим со стороны всех местных представителей власти полную готовность содействовать ссыльным во- всем, что им было необходимо: когда Шаховской стал учить ребят грамоте, заседатель доносил об этом не сразу, за что и получил замечание, а потом сообщил с видимым сочувствием; когда же губернатор запретил обучение, заседатель, очевидно, сообщил, что он «давно уже оставил». Когда у Шаховского не хватило денег для возвраще- ния в Красноярск по окончании туруханской ссылки, ему деньги были даны взаймы заседателем. Донесения о Бобрищеве-Пушкине всегда написаны в то- не сожаления и сочувствия и то же можно сказать и по отношению к после- дующим ссыльным. Мы уже видели примеры содействия Абрамову в' его по- ездках, вплоть до предоставления ему казенных людей-казаков спутниками в его торговых операциях. Иначе действовала, преимущественно в запретительном направлении, администрация губернская и особенно высшая сибирская и центральная власть, не разрешавшая учить ребят и лечить взрослых, получать письма без разрешения и просмотра и т. п., но, к счастью, она была далеко и давала только общие директивы, а в повседневную жизнь ссыльных не имела никакой возможности, а, может быть, и охоты вмешиваться. Поэтому ее влияние ска- зывалось, главным образом, в акте водворения и переселения в другую местность. Совершенно иными были отношения с населением нечиновным. Уже первый в Туруханске декабрист произвел большое и приятное впечатление на население, по пути в Туруханск и по прибытии сюда, своим желанием улуч- шить жизнь окружающих и попытками внести просвещение и помочь повсе-