Сибирские огни, 1924, № 2

Уезжая из Томска, он продал эту библиотеку Бакунину с заве­ щанием, уезжая из Сибири, поступить так же—или подарить книги, какому-нибудь сибирскому общественному учреждению, или продать какому-нибудь сибирскому жителю. Батеньков говорил Бакунину, что относительно Сибири нужно держаться такого правила: всякое заве­ зенное в Сибирь умственное добро не должно быть из нее увозимо; под тем или другим условием оно должно быть оставлено в ней. х) Какую отзывчивость он сохранил в это время к литературным течениям показывает его решимость вступить в переписку с Гоголем по поводу его „Исповеди“. Об этом сам Батеньков говорит в своей автобиографии, сопро­ вождая рассказ психологическим раз'яснением. В детстве Батеньков впадал в религиозный экстаз, столпничал, надевал на себя схиму, но убедился, что это ведет к бесплодному изнурению. Тогда перед его глазами как-бы возникла ось, которая разделила видимый мир на две симметрические половины, правую и левую, светлую и темную, и его самого поставила лицом к светлой половине; так он до старости и остался обращенным к свету. Прочитав „Исповедь“, Батеньков написал Гоголю два письма; на одно из них Гоголь ответил обещанием не почитать свои „Мерт­ вые души“ ни слишком великим делом, ни смертным грехом. Поэтому ответу можно составить понятие, в каком тоне было письмо Батень- кова: конечно, в неодобряющем. Часть Томского времени Батеньков отдавал строительному ис­ кусству. Может быть архитектура была его призванием, развиться которому помешала его тревожная жизнь. Батеньков рассказывает, что его архитектурный вкус определился под влиянием наблюдений, сделанных еще во времена детства. В его родном городе строилась новая соборная колокольня; она была в лесах, которые Батеньков принимал сначала за вечные и был удивлен, когда верхние части колокольни начали разоблачаться от лесов. Он с радостью наблюдал каждый новый шаг этого разоблачения; сначала появился позолочен­ ный крест, потом беленькая шапка под шаром, зеленая крыша и другие нижние части. Ему нравилось наблюдать, как красивое тело колокольни постепенно сбрасывало с себя одежды, начавши сверху, но ему казалось, что было-бы более эстетично и таинственно, если- бы это разоблачение остановилось, не доходя до земли на треть вы­ соты колокольни; и когда открылась вся колокольня до основания, он остался недоволен. „Так зародился во мне, говорит Батеньков,*) *) Дпя характеристики Батенькова не лишним считаем привести здесь один отрывок из письма, которое 16 мая 1856 г. Батеньков. когда жил в семье -Пунше­ вых, послал из Томска своему другу Штейнгелю: „Я бы продал что-нибудь—пи­ шет Батеньков—если бы имел хоть нитку не общую и не строго потребную для обыденного употребления. Я знаешь-ли ты, что я во всю жизнь мою ничего не продавал“. „В старой Греции это сделало бы меня основателем школы. Все куп­ ленное и не вошедшее в употребление, или вышедшее из него—я роздаю; вооб­ ще покупаю не для себя, а в общину. Так и мысль стоит: завожу, чего дом и се­ мья требует. Сапоги ношу дотоле, когда все мастеровые откажутся их подшивать: новые часто переходят к другим, не бывши и надеваны. Не люблю обнов, особ­ ливо на голове и на ногах. Прочего платья много: нет только шинели и боль­ но состарели шубы“. См. статью Ядрианова, стр. 133.