Сибирские огни, 1924, № 2

Все молчат. Мысли невольно перекидываются за далекий гори­ зонт, где, среди необ'ятной степи, вдали от широкой реки, находится надел. — Дичь. Куда-уж. Было бы что пить... На крутом повороте реки привстают и оглядывают берега. — Эх и виляет, родимая. Правильно, Ортыш и есть. — Ортыш,—иронизирует другой,—скажи Яртыщ—в ярах она вся. Л сзади стоит заспавшийся казак, только что разбуженный ввиду скорой высадки; дрожа от утреннего холода, он с сердцем сосет цы- гарку-самокрутку и, подслушав разговор, ворчит: „Расея лапотная“ Никакого тебе понятия. Мужики оглядываются. Но казак, заложивши руки в карманы и насвистывая, с достоинством отходит в сторону. Те-рассеянно смотрят друг на друга и долго после того молчат Термометр равнодушно показывает тридцать семь по Кеотиг'у. Раскаленный потолок и стены каюты пышут жаром. Достаточно пробыть там две минуты, как белье прилипает к телу и в глазах пойдут круги. Каждый, кому надо побывать в каюте, сначала вспоми­ нает, где лежит необходимая вещь, потом заходит, схватывает и стре­ мительно наза& Берега почти пустынны. Реку оживляет лишь наш пароход. Встречные проходят редко. Чаще—грузные плоты. Не считаясь с правилами, пароход не убавляет ходу- Вероятно, зная это, на плоту еще издали начинают кричать что-то особенно лестное по адресу ро­ дителей командира, а когда пароход равняется с плотом и гладкий вал проносится через звенья плотов, сметая с них все, оттуда отчетливо слышатся самые разнообразные пожелания капитанской душе, его глотке, пяткам и печенкам. Капитан стоически молчит. А. Новоселов.