Сибирские огни, 1924, № 2

— У нас по линйи,—вмешался Лиханов, —всех расейских вели­ чают хохлами. Тут вот, верстах в десяти, тоже посадили ваших. Бед­ ность такая, голь одним словом, а избы сейчас же выбелили и по- лисаднички так славно сделали. Как на картинке — Это хохлы и есть,—угрюмо вставил Астафьич. — Оправитесь еще, заживете. — Дай бог... Больше потому не ладится у нас: народ все вздор­ ный собрался. И грызутся, грызутся. Киргизцов забижают сами же, ну-ж, конечно, и пакостят тоже. Вот на прошлой неделе решетку от юрты испортили: на дрова, должно, извели. А юрта на храненье была сдана, в пустой зимовке осталась... И киргизец такой славный. Ох, грехи наши, грехи. Лиханов стал расспрашивать Астафьича о родине. В печке затрещало что-то сковородное. Я заинтересовался и по­ дошел. Хозяйка жарила в масле какие то серые колобки, предвари­ тельно переваливая их в простокваше, налитой в небольшой лоток, который показался мне знакомым. Из такого же лотка час назад го­ довой пойляк преаппетитно уписывал тоже простоквашу. — Хозяюшка, корытце-то ведь телячье. — Корытце, говоришь. Телячье. Не-е. На день наливала же ему пойлица. Нету-ти у нас совсем посуды-то. Все старик собирается ку­ пить... Нет, не телячье. Я не стал прекословить, хотя плохо отмытые следы воробьев ясно говорили о двойной службе посудины. — Парня что-то долго нету,—заговорила старуха, накатывая но­ вую порцию колобков. — Это кто, сын что ли? — Сын... Один у нас, Павел. На лугу сегодня сено метают. Старики долго ждали сына к чаю, но потом решили, что моло­ дежь, верно, вздумала разом окончить метку и пригласили нас к сто­ лу, на котором давно уже шумел позеленевший, весь измятый, са­ мовар. Только что мы сели, как в избу с шумом вбежал запыхавший­ ся Павел, парень лет двадцати. Он наскоро перекрестился и подо­ шел к столу. — Каргызы, тять, бунтуют. — Чево там? Ну? — Поди ты, тять, тебя послухают, может быть.. Мужики там оконяются, ружьев понабрали, в ауле чтобы... Старик, поднявшись с места, мгновенье колебался. — Прогневали мы господа бога... И грызутся и грызутся... Потом торопливо оделся и пошел. Я вышел вслед за ним. Где то в отдалении слышался гул голосов мужских и женских, как на пожаре. Мы быстро шли между избушками и кучами навоза по направлению к незанятым зимовкам. Когда Астафьич подошел к толпе, шум немного стих. — Доброго здоровья!.. Грех какой, или обсуждение, люди пра­ вославные? Из толпы вдруг раздались неприязненные выкрики. — Уйди, дед! — Учить пришел! Сами не маленькие!