Сибирские огни, 1924, № 2

Поньке страсть как хотелось убраться по-добру и здорову из городка, но он боялся воеводского гнева. — Что это за бунт,—закричал казачий пятидесятник Подкорытов, — Молчи, нечистая сила, —отвечали ему из толпы. Подкорытов юркнул в избу и вызвал воеводу. — За каким делом,—начал строго воевода, но тоже испугался и заговорил мягче,—какое дело у вас до меня? — Надо, князь воевода, городок оставить, спуститься на воду, ибо врагов наших много ине осилить их,—начал Малушко. Вот мы народом, дружиной всей, порешили сесть на воду, взять запасы наши ратные и плыть назад, пока не поздно. — М где же мы возьмем посуду, чтобы все погрузить,—заметил воевода. — Возьмем нужное, а остальное добро, с чуди взятое, предадим огню,—спокойно ответил за Малушку Бегун. — Этому не бывать,—вырвалось у воеводы. — Как не бывать,—спокойно продолжал Бегун. Мы только тебе сказать пришли, а это дело уже порешеное. — Я воевода,—начал было князь, но его никто уже не слушал. Люди начали расходиться, кто поюрчее уже осматривали струги на Каве. — Ну погодите,—метался воевода, —в избе,—шкуру сдеру я с вас, погодите... Отец Савва вылез из подполья. Он хотел сказать несколько слов „о взявшем меч и погибшем от меча“, но получил такую затрещину от Подкорытова, что легче пуху вылетел из воеводской избы. Струги были спущены на воду: два дня трудился народ на берегу. Воевода тоже повеселел и говорил Подкорытову: — Оно, знаешь, правильнее,—поедем. Подкорытов угрюмо молчал, а в душе ругал воеводу: „Хорошо тебе, целый струг завалил добром, а я без малого половину оставлю“. Ферапонтыч мыкался без дела и в уме составлял новую грамоту в Сибирский Приказ. —В прошлом году проведав,—шептал он вслух,—и прослышав до пряма от вогульских иноземцев, ясачных вогульских, остяцких людей про великую реку Каву. „Великая река Кава“ смущала Ферапонтычэ, она не больно была велика, но он скоро успокоился. — Не мерял я ее,—решил он и продолжал уже без запинки: про великую реку Каву и про от'езжих азиатских людей, которые иноземцы великим государям изменили и отбежали в леса, в поле, в холодную страну, где жительство имеет племя нехрещеное—самояд. — Ферапонтыч от удовольствия закрывал глаза и скороговоркой захлебываясь заканчивал сочиняемую грамоту в полголоса: — И с нынешнего года г. августа в 27 день выбрал угоже место в земле здешней на реке Каве за помощью божьей великим государем новый городок поставили. И послыша остяцкие и вогульские люди про острожное поставление и за помощью божиею... великих госу­