Сибирские огни, 1924, № 2

— Нам, старикам, де уж до новой... Пойдем, баба, а то, чего доброго, ты еще в камунию пожелать... Засмеялись, ушли. А за ними ушел отец... IV. Покружился Тимошка день-другой с родными да знакомыми-не тот стал, каким пришел. Словно нутро ему подменили. Тяжело как-то. Разговор не вяжется. Ждал: скорей бы пришел отряд... Временами ему казалось, что у него на плечах чужая шуба, хо­ рошая, а чужая, и ходить в ней по родному селу стыдно. Одно при­ шло: или. скидавай да живи, как все прочие, или уходи, коли шубу жалко. А шуба новая — добротная... Отец со встречи запил. Приходил еле тепленький домой и с по­ рога кричал: — А камуния наша дома?!.. Голос хриплый, сердитый. Мать бросалась к нему: — Ошалел ты, старик, што-ли?.. Опять налакался!.. Дай хоть с дороги отдохнуть. Тимошка спокойно поворачивался к отцу и спрашивал: — Я тебе шибко нужон?.. — Ды нет... Так... Поблагодарить хотелось: обрадовал отца на старости лет... По селу вон роем гудят: „У Ивана БеспалоЕа Тимка — камуния“. „Иван Беспалов сам в камунию хочет записаться“... Спасибо, сынок... Сел у стола, согнулся, пьяные слезы закапали... Все туже затягивалась петля, душила Тимошку. Чувствовал свою правоту и отцовская обида была понятна. — Подожди, отец... Може завтра отряд придет —уйду... ‘ Мать кончиком платка глаза и нос утирает. — Да бросьте вы... ровно звери какие грызетесь... Иван встал, звонко высморкался у порога. — Ланна... Живи... Я боле не буду, только ты меня не трож... Я вить отец тебе; по инакому жись свою стряпал, а ты ковыряешь... На второй день учительница в школу позвала—узнать все охота, как и что. Старенькая, дряблая сидела она у столика и задавала робкие вопросы: — А большевики не режут людей?.. Смешно Тимошке, что она такая грамотная, а ничего не знает. — Што они, людоеды; пошто резать станут?.. — Так писали в газетах... — Брешут... Плюньте им в глаза, кто так пишет... — А конину едят? — Ежели голод приспичит, всяк есть станет... У брюха свои за­ коны... Сидит барынька и выспрашивает, а Тимошке тошно. Надоела — плюнул и ушел. — Кошка дохлая, язвило бы тебя в язык!.. На площади Польку Найденову встретил. Думал—обрадуется, на шею бросится, а она только руку подала.