Сибирские огни, 1924, № 2

мали „свежих“ крестьянских, торопливо, нервно дергали, погоняли, „гнали“ дальше и везли дальше свое отчаяние, коротенькую обруб­ ленную жизнь, свой ужас и тифозную заразу. И всюду: на пригорках у дорог, в лесу у дорог, в селах, в кустах, в ущельях у дорог их ждали повстанцы и партизаны. Большое рыхлое панически-настроенное стадо дробилось на куски. Их били в лоб, би­ ли в спину, окружали, расстреливали и рыхлой безвольной массой отгоняли в город. Я ярко мог видеть, насколько сократил я путь, перебежав к партизанам почугаевского фронта. Я был далеко впереди этих жал­ ких и несчастных. Жесткие серые люди в дохушках и в кочутках, на лошадях, на лыжах мне уже не внушали дикого смертельного ужаса. Я был равен им. И—даже больше: я буду н а д ними. Я буду над ними, если не паду сегодня или завтра. XVII. Мы не успели от'ехать и трех верст от села, как нас догнал вершный крестьянин. Оказалось, что в село вошел пеший неприя­ тельский отряд, численностью в роту и занялся мародерством. Мы посоветовались с Ветровым, как быть. И решили устроить засаду. Остановились на пригорке. Спрятали лошадей. Протоптали к ним дорожки, чтобы можно было добежать быстрее. Чуть-чуть око­ пались снегом. Установили пулеметы. И стали ждать. Впереди было чисто сажен на сто. Я еще издали увидел, что они шли в боевом порядке, развер­ нувшись в коротенькие цепи. Вот они совсем близко. Впереди, сажен на пять, на десять от цепи, шел генерал-ста­ рик. Может быть, это был полковник. Несомненно, его заставили так идти, и, за дальнюю дорогу, он привык быть храбрым. Мы подпустили их на тридцать сажен, дали залп и чуть-чуть потарахтели пулеметом. — Сдавайся! — Бросайте ружья! — Сдавайтесь, товарищи!—закричали мы. Человек 10—15 (и в том числе старик генерал) валялись в снегу. Но кто-то что-то закричал, скомандовал. Стоявшие замешкались и затоптались, но вдруг закопошились, увязая, и бросились к нам на пригорок. Мы стреляли с партизанским хладнокровием и выдержкой. Пу­ леметы захлебывались, заедали, но работали исправно. А они бежа­ ли, вязли, проваливались и распластавшись падали. Но вдруг „ура" раздалось с боку, совсем близко на пригорке справа. Кто-то мельтешил меж деревьев, хлопал, суетился, кричал. И эти „кто-то“ были конные. — Урра а!—ожила цепь. — Ббей йихх!... Урра!—закричали где то далеко слева, но тоже на пригорке.