Сибирские огни, 1924, № 2

Революцияя быт Бабий прокурор, I. Комната № 23. Первый дом Советов. 2-й этаж. Комната 23. Самая обыкновенная советская канцелярия, под'отдел губздрава. Штат 3 человека: заведующая, ее помощница—женщина врач, и секретарь—тоже женщина. Иначе нельзя: такие уж дела .. Рядом, за деревянной перегородкой, женотдел 2-го Омского рай­ кома РКП. Соседство самое подходящее и выгодное для обоих ком­ нат: обе по женской части. Комната женских слез и женского осво­ бождения. Заведующая охраной матмлада т. Игнатьева бывает здесь в день часа два, не больше. Приходится разрываться: убежище для бе­ ременных, родильный покой, ясли, приют для малолеток, нарсуды с „бабьими“ делами, губком, губпрофсовет, женотделы, делегатки .. Но всегда, от 9 до 3-х, сидит женщина врач. И в эти часы барышня-секретарь привычно и деловито реги­ стрирует. Каждый день пишет одни и те же простые и грубые сло­ ва, к которым здесь привыкли. — Бросил. — Избил. — Выгнал с ребенком на улицу. И зимой, если на дворе не очень холодно (в мороз женская бед­ нота почти не выходит, потому, что не в чем), и весною проситель­ ницы начинают собираться с утра. Часам к 12-ти уже хвост, оче­ редь. Кислые полушубки. Разбухшие валенки. Выпяченные животы и бледные втянутые щеки. Огрубелые, сотни раз обожженные у печей руки. Заплаканные глаза и низко надвинутые на лоб дырявые шали... Стоят. Сидят. Вздыхают. Подойдя к столу, медленно вытаскивают из грязных платков, узелков, карманов замусоленные бумажки: прошения, удостоверения, заявления, страховые книжки. И часто путают, сами не знают, что к чему. „Прашения. Прошу вас разеснить мое положение я была диви- ца 18 лет была занята молодым человеком и он обещался меня взять замуж. Все время камне хадил домой я сним хадила 11 месяцев и по настоящее время все время говорил что я тебя возму и стала я от нево в положении а теперь родила и он все время хадил ко мне смотрел ребенка и говорит что ребенок мой и давал мне денег на