Сибирские огни, 1924, № 2

Нынче день опять морозный, Я прижмусь к тебе, мой друг, Пред разлукою возможной Сердце гложет вновь недуг. —или: Кто то едет Темной ночью, Кто-то нарточной стучит — Это едет, Это скачет, Это миленький спешит. ■или: Над рекой в урмане темном Я любовь нашла свою, И об этом я, подружки, Тятьке, мамке не скажу. Таким образом, многие русские песни и частушки, попав в ино­ родческую среду, занесли в вогульский и остяцкий языки неологизмы: „миленок", „голубка“, милая“, „грусть", „кручина", „любовь“ и т. п. Из присланных мне Н. Е. Олейниковым юкагирских сказок я нашел много сродных эпитетов и выражений для любви. Напр., юкагиры девушек сравнивают со стройными побегами верб, глаза—с сиянием озер весной в солнечный день, цвет лица с'цветами, распустившимися летом под солнцем, и пр. Якутские песни, отчасти даже самоедские, не лишены художественно-поэтических сравнений и описаний любви, а поэтому невоинственный новый эпос гораздо мягче и нежнее в описаниях такого рода чувств и встреч. ‘ Ючо предлагает помощь Вазе в деле похищения оленей Мейки, и это похищение производится с ее помощью. Ваза петлей ловит оленей, запрягает их в нарту и прощается с Ючо. Ючо клянется Вазе в верности, при чем ее клятва содержит в себе все имена и предметы, которыми клянутся вогулы. Она даже произносит в своей клятве имя Торыма, что в исключительно редких случаях употребляется даже в клятвах мужчинами. Лапой шубного Медведя С пятью длинными когтями, Кедром старым в роще ойки, Где гнездится „ёмы“ филин, Чернозобою гагарой Я клянусь — говорит Ючо и добавляет: Я клянусь отцом Торымом. Утром просыпается Мейк и, не найдя в юрте Ючо, отправляется ее искать по лесу. Он находит ее в лесу и допрашивает, что она делала ночью в лесу. Ючо отговаривается дурными снами: Кто здесь был—вдруг громко грянул Мейк, взглянув себе под ноги— Чьи следы, кто этой ночью Смел ходить в моих владеньях. Мейк замечает пропажу оленей и бросается в погоню за Вазой. Погоня продолжается долго, Мейк, наконец, почти настигает Вазу, но Ваза бросает стебельки травы сушеной и делается невидимым Мейку. Мейк в бессильной злобе кричит: