Сибирские огни, 1924, № 2

Ючо предлагает прибывшему Вазе уехать обратно и предупре­ ждает, что Мейк можете ним расправиться. Ваза гордо отвечает,что не возвратится назад, так как: Ваза об'ясняется в несвойственных старому эпосу выражениях в „любви“ к Ючэ. В это время филин, игравший роль передатчика ме­ жду влюбленными и в старом эпосе, громко кричит: „Фу-бу-фу-бу“. Ючо отвечает взаимностью и говорит: Безусловно, об'яснение Вазы и Ючо носит следы татарского влияния в смысле языка, оборотов речи, эпитетов, сравнений и пр. Кроме того, видимо, разработка этой сцены принадлежит к поздней­ шему времени, так как два варианта этой сцены, записанные мною, го­ ворили об э?ой встрече кратко, но все же употребляли поэтические выражения вроде: „Ючо, Ючо—цветок жизни“, „Ючо—белая березка“, „цветок прекрасный, расцветающий летом.“ В разговорном языке вогулов и остяков помянутые выражения тоже употребительны, а новые вогульские песни—часто переделки русских частушек, которые легче усваиваются туземцами, чем, напр., древние русские песни,“ говорят с несвойственной вогулам нежностью и колоритом о „любви, нежных свиданиях, разлуке и пр *). Многие частушки отличаются цинизмом и достигают вершин порнографии. Я позволю себе привестищесколь- ко отрывков частушки, которые я слышал на Обском севере среди русских и в вогульской и остяцкой переделках: *) Считаю не лишним привести переводы долганской и остяцкой (тазовской) песен, помещенных в книге П. И. Третьякова „Туруханский Край“ (СПБ—1871). Долганская песня, безусловно, носит следы русского влияния; остяцкая- тазовская более самобытна но тоже нового происхождения. Нет теперь пути обратно Нет мне радости в грядущем — Я погиб, тебя увидев, Я хотел быть равным богу, Быть бессмертным и могучим Я хотел спасти вогулов, Но теперь гагара скорби Не покинет мое сердца — Моя радость улетела. Я люблю тебя. Случайный. Долганская песня: Остяцкая песня (Таз). Мой мипый, разлюбезный друг, Твой стан, как столбик прям, Взгляд твой орлиный Светлая радость моя. Я жену хотел бы. Одна голова— Отца у меня нет, Матери у меня нет; Бабу бы хотел. Но где я найду. Одна большая тундра, в конце Чум поставлен, В этом чуму Молоденькая девушка есть— Лицо беленькое, Рука очень ловкая, Парка пестрая. Эту девушку возьму, Сколько платы— Не пожалею- При воспоминании о том, Как ты удовлетворял мою страсть, Все тело мое млеет Моя зазнобушка, иди смелее ко мне, Как бы я прильнула к твоей груди, Но ты не придешь, ты бросишь меня, И я плачу, тоскую и рвусь: Не убивается так мать Потерявшая ребенка (стр. 195).