Сибирские огни, 1924, № 2

То вскользь, заставили меня раз вздрогнуть (снаряды низко разрыва­ лись). Но это относилось не ко мне и, в худшем случае, могло быть лишь прелюдией. А оказалось потом, что это даже и прелюдией не было. Они, буквально, хотели показать мне, что нас всех шестеро. И, вот, мы, все шестеро, немного посидели, от нечего делать поговорили о знакомых мне однополчанах офицерах, из числа оставшихся в жи­ вых, и этим кончилось. Я несколько нахохлился сначала: надо же было показать им,что в глубине своей души я оскорблен беспричинным десятидневным аре­ стом. Но надо же было показать и незлобливое простодушие, чтоб продолжать быть симпатичным. Я разговорился и был любезно-слово­ охотлив. Я вполне доказал им, что у кеня тот-же угол зрения на ве­ щи, настолько тот же, что уж, если на то пошло я вполне мог бы сидеть с ними шестым, не нарушая гармонии событий. И, вот, я шел домой. Я шел, подталкивал ногою шевяки, посвистывал и напевал, как мог. Шел, как влюбленный. Больше того, как влюбленный пользую­ щийся взаимностью: полушубок немножко нараспашку, грудь вперед... Еще бы! Я, наконец-то, миновал и пороги: прошел через Чека. Я был свободен и независим. Мало того: я мог даже претендовать на то, чтобы сесть шестым. Я мог сесть шестым и быть таким же веским и значительным, как и остальные пятеро... И я буду шестым, вот помяни ты мое слово! И я еще немножко распахнулся, голову поднял повыше, грудь еще немножечко вперед. Девушка, девушка с мышкой, С мышкой ходит под мышкой. Напевал я самым тоненьким ликующим голосишком. VI. Дома, в своей комнатке, застал чужого. Он был большой и лы­ сый, широкоплеч и грузен, в английском френче и в больших козьих шудерсах. Так и есть! Вон и его монатки. Этого еще не доставало! Я намеренно не скрыл досады и недоуменья. И он смутился. — Извините, пожалуйста!—сказал он.—Я тут у вас с разрешения хозяйки. Пока вас нет. Разрешите: Михаил Кронин. — Шайкин. — Представьте: я сразу догадался. Выпустили, значит? Очень рад за вас. Извиняюсь! Удалюсь чтобы не мешать... Он свернул трубочкой свою постель и вышел. Голова у него была большая красивая и во рту солидно скалился коричневый золотой клык. Типичнейший полковник!— решил я и ярко представил себе, как он, задрав свою упрямую щетинистую голову с лысиной на темени, орет: По жалонё-рам!.. На одного линейного дистан! . . ция. . . Рав­ нение на пра!.. ва .. Полк!.. Шагом... Ммарршш!.. Да: покричали, подергали нашего брата. А, вот, не хочешь ли теперь, братец, в об­ щественной столовой тазики с помоями выносить? Ловко это в шудер- сах-то: шась-шась, шась-шась... Не хочешь? Ну тогда —в лагерь,