Сибирские огни, 1924, № 2

так продолжалось до прихода русских. Весть тревожная стрелою Пронеслась от чума к чуму. Взяв колчаны со стрелами. Маньси бросилась навстречу Чужестранцам с бородами. В этот год,—поет шаман далее,—в виду прихода врагов ...на Черном Яре Не горели ярко ночью Тьмы костров, как звезды в небе, Не гремели барабаны, Голосов не слышно было... Филины, совы (вещие птицы инородческого эпоса) при приближении врагов на деревьях Громко щелкали гортанью И кричали: горе! горе! Чужестранцы к нам подходят, Люди русские уж близко. Шаман, служитель птицы Таукси, в страхе; он не знает, как скрыть птицу и мечется по капищу. Птица, почувствовав приближение вра­ гов, приказывает шаману удалиться, а сама улетает на небо, оставляя ему завет: Ночью темной, в свете ярком Я в тайгу спускаться буду, Чтоб следить за правым делом И наказывать виновных, Доносить об этом Нуму, Охранять большие двери— Вход широкий в царство смерти. Шаман плачет об оставившей его птице, но в это время слышит голос: Встань, старик. Не надо плакать. Встань. Иди в паулы с вестью, Расскажи же всем о чуде. Шаман внемлет голосу и уходит. По дороге он видит разграбление паула русскими: В красном пламени пожара Люди русские, как тени, Окружив паул, стреляли Зельем бесовским из ружей. Словно белки от пожара, В страхе смертном убегали вогулы, оставляя врагам жен, детей и свое добро. На утро от вуж'а (городка) Пни чернели, в кучах пепла Груды тел валялись всюду, Кровь, как спелая брусника, Заливала землю дедов, а завоеватели, погрузив на свои большие лодки добычу: Женщин, девушек и шкурки И добра другого много