Сибирские огни, 1924, № 2

„Никакой вины за собою не признаю. „Стремлюсь всемерно послужить Советской Власти. Считаю, что буду особенно полезен ей в качестве продовольственника в армии, как практически знакомый с производством мучных операций с 16 ти летнего возраста...“ ...Написав это, я дружески протянул руку, крепко пожал чужую (неприятно волосатую и жесткую) и вышел. — Рубикон перейден,—сказал я, решительно тряхнув головой и свистнув, как умел. И добавил, подхрабривая себя: — Л что же струсил? Тетеря же ты, братец, как я вижу! Забыл, что смелость города берет. V. Я, конечно, не мог и думать, что мне не укусят моих пальцев, после того, как я сам затолкал их в прожорливую пасть. Но я не думал, что это сделают так скоро. Л это сделали в тот же день Ночью я сидел уже в концентрационном лагере, зная, что в квартире у меня произведен тщательный обыск. Я видел это тогда по поведению арестовавшего меня т. Зарайского. Можно было сотни раз убежать. Но я и тут этого не сделал. *—Зачем? Я был почти спокоен за себя. Л, кроме того, мне и самому-то казалось, что я предан Советской Власти и никакой другой не хотел бы служить. Только об одном беспокоился и то немного: чтобы не потерялись весьма важные мои документы, имевшиеся у меня от прежней Совет­ ской Власти. Я не заглянул перед арестом в чемодан. Л мало-ли что могло быть до этого. Хозяйский Гошка мог полюбопытствовать и ста­ щить. Даже просто—выбросить, отыскивая для себя что-нибудь более путное. Ведь они же лежат в кармане чемодана. Л это так близко! Стоило только Гошке открыть крышку чемодана, чтоб он чисто меха­ нически на них наткнулся в своих неопределенных исканиях. Другое дело, еслиб их взял т. Зарайский. Я был бы вполне спокоен. Вполне спокоен. В сущности они так и лежали даже (уж если на то пошло), чтоб попасться к тому случайному, кто вздумает обыскать, „ощуп наш жирно—важный дом. ... Через десять дней меня вызвали на допрос. Их сидело пятеро. — Ну, Петенька: крепи, брат, свои позиции,—сказал я сам себе, чтобы не очень уж трусить.—И высылай все на разведку, пока можно: перекрестный огонек будет не из легких. Но—странное дело! (Для меня то, строго говоря, не странное: я-то знал, чем это об'яснить. Просто: Гошка не тронул документы, и они попали к Зарайскому. Вот и только). Но так или иначе, а выхо­ дило, что пятеро этих неряшливых добродушных простаков меня вы­ звали исключительно с тою лишь целью, чтоб отдохнуть несколько в приятельской беседе между трудными допросами. Антракт, так сказать, себе устроить. Никто из них даже не заикнулся спросить меня о чем нибудь из моей личной жизни. Правда, два вопроса, брошенные, как-