Сибирские огни, 1924, № 2

Же со стороны Некоторых, неискушенных в борьбе партийных това­ рищей,—указал со свойственной ему прямотой основную линию про­ летарского понимания социальной роли искусства. Совсем по-ленински свои железные слова он бросил в массу не в период отдыха от революционной работы, не во время какого ли­ бо академического спора о задачах искусства, а в жуткую „эпоху оже­ сточенной подпольной борьбы с самодержавно-полицейской Россией, в проклятую пору эзоповских речей, литературного холопства, рабье­ го языка и идейного крепостничества, когда было не до искусства, как такового“, когда едв<| ли не большинство партии под влиянием не­ удач 1905 года впало в демократический маразм и от борьбы ушло к пересмотру своих идейных позиций и ударилось чуть ли не в бого­ искательство. Нужно сделать большую „поправку на время“, чтобы отчетливо представить силу и значение его слов. „И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фаль­ шивые вывески,—не для того, чтобы получить неклассовую литера­ туру и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом вне­ классовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действи­ тельно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствия трудящимся будут вербо­ вать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литерату­ ра, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не ску­ чающим и страдающим от ожирения „верхним десяти тысячам“, а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литерату­ ра, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли чело­ вечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (на­ учный социализм, завершивший развитие от его примитивных, утопи­ ческих форм) и опытом настоящего („настоящая борьба товарищей ра­ бочих“). Ленин „врожденный организатор революций, не мог рассуждать иначе. Он не проглядел основной и величайшей социальной роли ис­ кусства, как сильнейшего организующего начала. Из этих его слов с полной очевидностью вытекает оценка искусства не как украшения жизни, как развлечения или средства предоставления приятного от­ дыха „верхним десяти тысячам“, а искусства, как сильнейшего сред­ ства массового воспитания. Кто то сказал: искусство не поучает гили рассказывает—оно по­ казывает. И в этом его сила. Часто до крайности простыми, но силь­ ными образами искусству удается добиться в короткий срок несрав­ ненно больших результатов, нежели иными педагогическими и про­ пагандистскими методами. Как то в газетах промелькнуло сообщение о том, что Ленину из всего искусства современности понравилась толь­ ко работа кино, если не ошибаюсь путем постановок агропропаган- дистских фильм. Не думаю, что только это могло понравиться Ленину, не это, впрочем, важно, а то, что невымученная, слишком рассудоч­ ная постановка массовых действ и других дорого стоющих, но мало полезных затей тронула его, а простая, бесхитростная передача в зри­ тельных, почти осязаемых художественных образах какого то малень-