Сибирские огни, 1922, № 3

— Двадцать тысйч, у белых гаДов взял. йот их! Вот! Чтобы й дуХу и*нёГд поганого не было!—Партизан стал рвать и топтать бумажки. Черняков выхва- тил свой кошелек. — Товарищи, все. все до единого. До последней копеечки рвите их. У ко- го нет при себе, дома изорвите!—Старик высоко поднял над головой пачку ра- дужны*, резким движением разорвал их пополам, сложил, перервал вновь и бро- сил на пол. Толпа сотнями рук полезли в карманы, за пазухи. Заметалась по комнате. Деньги выхватили. Стали рвать. Топтали ногами. Кричали. — Кончина мира. Новая жизнь. Коммуния,—Радость безотчетная. Забыто все. Правильно, иль нет, но путь в новый мир найден. Не долго думая все ки- нулись по нему. Желание одно. Один непреодолимый порыв. Жить по новому. Дарья Непомнящих не сумела иначе выразить своего восторга—крикнула: — Христос воскресе! — Христос воскресе!—Десяток. Другой. Сотня. Все. Запели. — Христос воскресе из мертвых, — Смертию смерть поправ! Новые песни знали плохо. Эта старая. Но в ней торжество жизни над смертью. Ее пели и раньше. Не так. Теперь, как никогда. Теперь ведь не о нем пели. О себе. Дарья достала с киота свечи. Зажгла, раздала. Яркие, жел- тые язычки огня в руках. В глазах. Целое пламя, пожар в груди толпы. — Христос воскресе, дедушка! — Воистину воскресе, дорогие мои,—Стали христосоваться. Одно могучее об'ятие. Один счастливый поцелуй. У Чернякова капали слезы радссти. Он не замечал. Никто ничего не видел. Счастье ослепило. Целовались. — Христос воскресе! Христос воскресе! Расходились со свечами. Не гасили. Ведь это огни радости. Огни торже- ства нового. Яркие звездочки блестели в темноте ночи. Искорки засыпали длин- ные улицы. — Христос воскресе! Прохоров с Быстровым бросились на колокольню. Звоном всполошили все село. Быстрое раскачивал язык большого колокола. За веревку дергал изо всей силы. Хорошенько не знал для чего. Смутно только чувствовал, что под- нять всех надо. Разбудить. Оживить. Ведь конец Мира. Новая жизнь. Ураганом звуков крыши сорвать. И глухие и полумертвые чтобы услышали. Конец Ста- рому. Рождение Нового. Заспанные, не понявшие, выбегали из домов. Жали руки. Целовались. Кри- чали. — Христос воскресе! Новая жизнь! Коммуния! Черная тень застыла на пороге церковной сторожки. Мефодий Автокра- тов. Он не понимал. Он чужой. Было еще несколько чужих. Тоже не понима- ли. Но радость чувствовали. Не у себя в сердце. У массы. Оттого и злились. Бессильно. Бессильная она жжет сильней. Она ядовитей тогда. Сверкающие звездочки разлетались по всему Медвежьему. В кгждой избе огонек. И всюду, всюду навстречу огням вставали люди. — Христос воскресе. Но§ая жизнь! Коммуния! На улицах весенний поток. Расплескался. Ни одного угла не осталось. Все захлестнул. Залил. Затопил. Старое подмыл. Стены, перегородки рухнули. Не было изб. Не было села. Только люди. И в сердцах у них новое. Невиданное. БЫВШИЕ ЛЮДИ- Весенний поток никогда не бывает чистым. В нем всегда муть. В Мед- вежьем хмельная радость освобождения. В полутора верстах, в тайге, на лесо- секе, тоска неволи. Там работала партия военнопленных, бывших белых офи- церов. Жили они в низком и тесном бараке. Спали на нарах в два яруса.