Мифы, легенды, предания тувинцев. - 2010. ([Т. 28.)

‘молодое дерево нельзя вырубать’; моон соцгаар ак сүттүг кыс чүве өлүрбейн чору ‘кормящих самок, не убивая, отпускай’ (текст 49). Голос ворона предвещает чью-нибудь смерть, гибель, поэтому, когда кричит ворон, используют заговор ( тарбыдаар ): «Ухуг аскыц ыцай кыл, узун кудурууц бээр кыл! ‘Большой свой клюв отверни от нас, покажись нам своим длинным хвостом’». Желая обмануть злого духа, шаман при разговоре с душой умершего говорит: «Урууң чок, Улаа- стай кире берген, оглуц чок, Оргон кире берген ‘Дочери твоей нет, уехала в Улясутай, сына твоего нет, уехал в Орхон’». Языку мифа свойственны парные противопоставления: меге өртемчей — мөцге өртемчей ‘призрачный мир — вечный мир’, Чер ием — Аээр адам ‘Мать-земля — Отец-небо’, чөөн чүък — барыын чүък ‘восточная сторона — западная сторона’, дал дүъш — дүн op- тузу ‘полдень — полночь’, арыг сөөктүг кижи — карачал сөөктүг кижи ‘человек благородного происхождения — человек неблагородно­ го происхождения’, саран ыяги — кара ыяш ‘светлый, т.е. листвен­ ничный лес — темный, т.е. хвойный, лес’, ак ээрен — кара ээрен ‘белый идол — черный идол’ и т.д. Сказывание мифов зафиксировано только в форме позднего бы­ тования. Поэтому трудно установить, существовала ли особая испол­ нительская традиция этого жанра. Со слов некоторых информантов можно предположить, что раньше исполнителями древних рассказов О бурунгу чугаалар), страшных рассказов ( коргунчуг чугаалар) были самые старшие, самые мудрые и самые уважаемые представители рода, преимущественно мужчины. Исполнители тувинского повествовательного фольклора четко не разграничивают его по жанрам. Обычно их называют общими тер­ минами: тоолчулар ‘сказители’, чеченнер ‘красноречивые’, төөгүчүлер ‘повествователи’. Однако рассказывание мифов происходило, видимо, в определен­ ное время, в определенной обстановке и для определенной аудитории. Обычно они исполнялись поздно вечером или в перерывах между сказыванием героического эпоса, в небольшом кругу людей с целью закрепления этнических традиций. Рассказчик и слушатели, как пра­ вило, глубоко верили в истинность происходящих в мифе событий, что является основой его жанровой специфики. В более поздних записях мифов все чаще встречаются коммента­ рии самих информантов, которые выражают уже другое, более кри­ тическое отношение к рассказываемому: «правда это или неправ