Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

81(7). Солнце (Сун). Арсеньев ПД — 1917—1925, № 1, с. 707—708. Варианты: [70, с. 28; 169, с. 492; 4, № 47]. Ср.: текст 5. Космогонический миф, широко бытующий у южной группы тунгусо-маньчжурских народ­ ностей. Вариант этого произведения зафиксирован нами в 1987 г. у негидальцев; они считают, что иногда на небосводе можно видеть “след“ уничтоженного солнца. См. коммент. к тексту 5. 82 (8). Месяц ( Бя ) и загробный мир. Арсеньев ПД — 1917—1925, № 1, с. 707—708. Вариант: [66, с. 330] (нан. и эвенк.). В этом космогоническом мифе фактически изложены три тэлунгу: о том, что на Луне живет девица, о причине лунных затмений и о мире мертвых Буниһа. Эвенкийский миф о “лунной девушке** со ссылкой на дневник В.К. Арсеньева опубликовал И.А. Лопатин: “У одного мужчины была работница. Мужчина обращался с нею очень плохо: заставлял много работать, держал голодом и бил. Она ходила за водой и часто плакала там по ночам, обращаясь К месяцу, чтобы он взял ее к себе. Месяц сжалился и взял девушку. Вот почему на месяце и теперь еще видна женщина, которая в руках держит ведра с водой** [66, с. 330]. О причине лунных затмений в арсеньевском тексте сказано очень невнятно (небесная собака хватает месяц, а девица поднимает шум). По сообщению Н.Б. Киле, нанайцы полагают, будто лунные затмения происходят оттого, что ворона хватает месяц, а чтобы спасти его, надо дать вороне голову жертвенного щенка. И.А. Лопатин записал иной нанайский миф: Эндури отпустил свою собаку, а та укусила месяц; месяц не светит, потому что отправился лечиться на какие-то далекие луга [66, с. 330]. Последний вариант ближе к арсеньевскому. Представление о загробном мире есть у всех народностей тунгусо-маньчжурской группы. В их языках название загробного мира имеет корень буни—бунигэ—буникэн [122, т. 1, с. 98—99]. См. примеч. 1 к тексту 47. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Собака — описка Арсеньева: собака хватает месяц, а девица поднимает шум. 2Буниһа боани — земля мертвых. См. СЭТ: “Бунигэ". 3 ...Снаряжают по-лет нем у — у тунгусо-маньчжурских народностей считается, что в за­ гробном мире все наоборот: когда на земле зима, то там лето; разбитая посуда и рваная одежда превращаются в целые, а мертвый человек — в живого. *Буниһа мю нгинь — значение не вполне ясно. В одном из дневников Арсеньева в заметке “ Буниһа “ (мир мертвых) читаем, что попадают туда души умерших и там есть река. “За рекой дальше Буниһа Лаонгини — это темное место, где небо черное, сопки черные, деревья черные, вода черная, болото и тундра** [Арсеньев ПД — 1917—1925, № 1, с. 751]. Е.Р. Шнейдер в своем словаре приводит изобразительное слово lau-lou “непроницаемо** [163, с. 48], которое, видимо, связано с лаонгинь ; тогда буниһа лаонгини букв, “тьма Нижнего мира**. 83 (9). Арсеньев ПД — 1908—1909, № 2, с. 327. Этот миф изложен В.К. Арсеньевым в книге “Лесные люди удэхейцы" [17, с. 37—38]. Вариант: [4, № 44]. Ср.: [70, с. 29; 11, с. 69—71; 73, № 8—10 (ханты) и 110 (манси)]. Миф о происхождении Млечного Пути бытует у большинства народностей тунгусо-маньч­ журской группы. Суть его состоит в том, что Млечный Путь — след лыж небесного охотника. Два варианта этого сюжета представлены в нашей подборке (тексты 83 (9), 84 (10)). В дневниках Арсеньева есть и эвенкийский миф о небесном охотнике Мани [Арсеньев ПД — 1917—1925, №1 , с . 331]. И.А. Лопатин и Л.Я. Штернберг, говоря о нанайской космогонии, указывают, что Млечный Путь считается следом лыж богатыря [66, с. 331; 169, с. 501].