Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

совсем приемлема для устного творчества народностей Севера. Причина это­ го, видимо, кроется в стадиальных различиях фольклорных систем. Сами удэ­ гейцы используют следующие термины для разграничения основных типов нарративов: нима?щку “сказки, мифы“ и тэлуңу “предания, некоторые ми­ фы" (подробнее см. во вступительной статье к тому). При рубрикации мы придерживались научной классификации, хотя старались не сбрасывать со счетов и народную. Все тексты мы разбили на три крупных блока: мифы и близкие к ним произведения, сказки, предания. Внутри каждого блока есть более дробное деление. Так, мифы (а их 28) распадаются на космогонические, этиологиче­ ские, о “нечистой силе", шаманские и близкие к ним, топонимические. За­ писанные В.К. Арсеньевым сказки можно в основном отнести к героическим. Предания (их восемь) включают два родовых, три топонимических и три за­ имствованных (скорее всего от маньчжуров). Первый раздел составляют несколько вариантов мифа о происхождении удэгейцев от брака женщины и зверя. Аналогичные произведения можно встретить в фольклоре нанайцев, ульчей, орочей (см.: [4, № 23, 25, 38—40; 65, с. 208; 169, с. 438 и др.]). Нередко мифы в качестве контаминирующих- ся сюжетов входят в состав сказок. Важной особенностью тотемических ми­ фов удэгейцев является мотив помощи могущественного зверя беззащитно­ му ребенку: во всех текстах, кроме 79(5), детей подбирают медведь и (или) тигр. У народностей Приамурья бытуют мифы о взаимопомощи человека и тиг­ ра. Их приводят, например, И.А. Лопатин [65, с. 209; 66, с. 19], Л.Я. Штерн­ берг [168, № 31—37; 169, с. 428 ]; есть они в записях В.А. Аврорина [1, № 38, 39 ]; о подобных сюжетах у орочей сообщают В.А. Аврорин и Е.П. Лебедева [3, с. 34—35]; мы записали такой миф в 1981 г. у амгунских эвенков. Эти повествования можно было бы отнести к мифам о “благодарных животных11, если бы в них не прослеживался все-таки подтекст тотемического мотива. От­ личие же удэгейского мифа состоит, на наш взгляд, в том, что в нем спла­ вились два культа — медведя и тигра. Сюжетная линия, связанная с тигром, схематична, не имеет вариантов. Это свидетельствует об относительной но­ визне культа тигра у удэгейцев (о культе тигра у орочей и о параллелизме культов тигра и медведя см.: [3, с. 34—36]). Из шести арсеньевских текстов в трех говорится о том, что мальчика- сироту подбирает тигрица, а девочку — медведь. В тексте 79(5) отсутствует мотив инцеста и подбрасывания отцом детей на звериные тропы — повест­ вуется лишь о том, что сестру увел медведь. В тексте 80(6) рассказывается о мальчике, которого отец оставил на тигриной тропе. В тексте 77(3) подо­ бравший детей медведь представляется отцом девочки и даже ищет ей мужа, что совершенно не характерно для мифологии тунгусо-маньчжурских народ­ ностей. Медведя-мужа в мифах удэ (как, впрочем, и некоторых других родст­ венных по языку народностей) постигает трагическая участь: его случайно убивает младший брат женщины. (Текст 77(3) интересен и необычен и в этом