Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

записи Владимира Клавдиевича (т.е. фиксирующие дневные события) неред­ ко перемежаются с научными и читаются с огромным интересом. Обычно в экспедициях Арсеньев писал карандашом; некоторые страни­ цы, исписанные чернилами, являются, вероятнее всего, копиями с каких-то записных книжек, сделанными уже дома. Нередки в путевых тетрадях карты, выполненные путешественником и его проводниками (например, ПД — 1914, 1917, 1926, 1927, № 2 включает несколько карт, нарисованных орочем Про­ копием Хутунка), рисунки (часто не ясно — самого автора или нет), схемы и даже приклеенные берестяные изображения. Сейчас архив В.К. Арсеньева хранится в Обществе изучения Амурского края. Это не только дневники, переписка, неопубликованные статьи, но и бо­ гатейший фотофонд, тоже пока не опубликованный. Первые фольклорные сюжеты появляются в дневниках Арсеньева в 1907 г. и относятся к его экспедиции по восточным склонам Сихотэ-Алиня и р. Бикин. В этот период записано несколько сказок орочей (точнее, удэгей­ цев, но исследователь по тогдашней традиции именовал их орочами) и ки­ тайская легенда о Куань-Юне, услышанная им от маньчжура. В последующие годы его фольклорный фонд постоянно пополнялся. Судя по рабочим тетра­ дям, значительная часть текстов была собрана после 1914 г. Дату записи и имя информанта установить почти невозможно, поскольку тетради, как уже говорилось выше, представляют собой тематические сшивки дневников раз­ ных лет — результат подготовки книги “Страна Удэхе“ . Все фольклорные материалы Арсеньева записаны на русском языке. Трудно сказать, как он фиксировал сюжеты. Похоже, что иногда он излагал их по памяти; чаще, видимо, работал с переводчиком; нередко, возможно, сказитель сам пытался передать произведение по-русски. А.И. Тарасова пи­ шет, что имеются сведения об использовании Арсеньевым фонографа при за­ писи сказки от Дерсу Узала [130, с. 249]. Это вполне вероятно, но расшиф­ ровка с валика фонографа скорее всего сделана не была. Фольклорные произведения, извлеченные из путевых тетрадей Владими­ ра Клавдиевича, подчас носят следы поспешности, шероховатости, нередко встречаются удэгейские слова и словосочетания. И это понятно: ведь мы име­ ем дело с рабочим материалом, который собиратель явно не стремился ис­ пользовать в необработанном виде. При издании Арсеньев всегда редактиро­ вал свои записи, стараясь в то же время сохранить стиль оригинала и осо­ бенности сюжета. Мы убеждены, что поэтапная публикация его наследия совершенно не­ обходима по ряду причин. Главная из них — показать, сколь основательно вникал Арсеньев в социальные, экономические, экологические проблемы Дальнего Востока. Предлагаемые здесь материалы открывают совершенно но­ вую грань исследований В.К. Арсеньева — фольклористическую. Его интерес к устному народному творчеству, естественно, определялся и диктовался эт­ нографией, но, углубившись в новый для себя предмет, исследователь понял, насколько это непростая область духовной жизни. Абсолютно не похожие на славянские каноны сюжеты, “особый язык“ [131, с. 135], явная связь фоль