Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

К числу произведений, дополненных этиологической концовкой, отно­ сится сказка “Ворона и выдра“ (текст 1). Она имеет варианты в орочском и нанайском фольклоре. Удэгейская версия отличается тем, что имеет этиоло­ гическую концовку: после гибели вороны выдра плачет и становится таежной (т.е. обычной) выдрой, ловит рыбу, оставляя ее на берегу реки, чтобы ею мог­ ли питаться вороны. Нанайский вариант полностью совпадает с удэгейским по сюжетной схеме, но прямо противоположен ему по содержанию: ворона гибнет заслуженно, она наказана за свою глупость и непонимание того, что выдра выше ее своей причастностью к водной стихии — “царству рыб“ [1, № 13]. Сюжет сказки “Жили белка и Киалу“ (текст 2) имеет варианты в фоль­ клоре народов Дальневосточного региона. Варьируют персонажи: например, у нанайцев мышь и лягушка. Удэгейская сказка завершается этиологической концовкой, в нанайском варианте это начало более длинной сказки, разви­ вающей тему неблагодарности и жадности и не имеющей этиологической кон­ цовки [1, № 18, 19]. Сказки о лисе в тунгусо-маньчжурском фольклоре весьма многочислен­ ны. У эвенков и эвенов, например, лиса — излюбленный персонаж сказок о животных, иногда составляющих целые циклы из 10 — 12 сюжетов. У мань­ чжуров существовал культ лисы, причем женский. В мукденской стене был храм лисы, и маньчжурки, как свидетельствуют этнографы, устраивали в нем поклонения, а также неизвестные нам мистерии. Маньчжурских мифов о лисе мы не знаем, но в связи с наличием культа они должны были быть. Лиса, не без влияния маньчжурского фольклора, вошла в средневековую китайскую литературу в образе коварной “роковой" женщины. Сказки о лисе как бы распадаются на две группы. В первой изображена хитрая лиса; спектр вариантов очень широк — от любования ее проделками до гневного осуждения и наказания. Вторая, небольшая по количеству изве­ стных сюжетов, состоит из сказок, в которых показана глупая лиса. Удэгей­ ский вариант сказки “Лис“ (текст 37) следует отнести ко второй группе. Ве­ роятно, эти два цикла развивались в разных регионах, но сейчас они пере­ мешались и распространились повсюду; локализовать каждый из них вряд ли возможно. В “Бэле“ (текст 26) соединены два самостоятельных сюжета. Первый — о злом старике Канда, от которого улетает превратившаяся в сойку дочь; второй — о братьях-волках, преследующих женщину, и их старухе-матери, которая, обернувшись волчицей, воет, оплакивая гибель сыновей-волков. Старик Канда — один из наиболее часто встречающихся персонажей удэ­ гейского фольклора. Этот же персонаж под именем старика Ка хорошо изве­ стен в фольклоре нанайцев и орочей, где его характеристики совпадают. В удэгейском фольклоре в зачине ниманку обычно говорится о составе семьи. Можно легко заметить два типа семейных групп. Первая построена на принципе родства по матери: жили сестры, жил брат с сестрой, братья с се­ строй, старшая сестра с младшим братом. Вторая группа семей патриархаль­ ного типа: жили старик со старухой, при этом в большей части сказок — ста