Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

жета, он связан с развитием почитания медведя как племенного божества и соответствующих обрядов, смысл которых в том, чтобы ввести медведя в за­ блуждение, доказать, что убили его другие люди, и т.п. В обряде же медвежь­ его праздника у всех народов Приамурья и Приморья всегда присутствует ри­ туальное убийство медведя. Подробно медвежий культ и связанные с ним мифологические представ­ ления эвенков описаны А.Ф. Анисимовым [11, с. 106—126]. Миф о браке женщины с медведем в удэгейской версии, как и в орочской, утверждает в идеологии свершившийся переход от кровно-родственного брака к кузенному. За нарушение древнего права младшего брата на свою старшую сестру как на жену заплачено смертью ее медведя-мужа, а в удэгейской вер­ сии — и смертью ее детей, рожденных от медведя. Люди, убившие медве- жат-племянников младшего брата, в качестве выкупа за убийство дают ему в жены свою сестру, и два рода становятся свойственниками, возникает эк­ зогамный брак. Погашение кровной мести путем передачи пострадавшему ро­ ду женщины или медвежонка соблюдалось орочами еще в первой половине нашего века. Миф и обычай прямо совпадают. Последний эпизод о женитьбе младшего брата, очевидно, появился в результате корректировки мифа под влиянием новых установок отцовского рода: род патрилокален — муж берет жену в свой род. Идея брачных отношений между женщиной и представителями животно­ го мира в мифологии всех народов Севера представлена очень широко; однако у тунгусо-маньчжуров превалирует медвежий вариант. Эта идея, вероятно, возникла из древних охотничьих мистерий, имевших цель магически воздей­ ствовать на удачный результат охоты. При этом женщина играла роль при­ манки, помогающей загнать зверя в расставленные для него ловчие ямы, на крутые обрывы или водные пространства, где охотники могли бы убить пре­ следуемого зверя. Предположения о происхождении мифологических сюжетов о браке жен­ щины с животными основаны на ряде эвенкийских сказок и мифов, отража­ ющих древнейшие охотничьи приемы. По содержанию и поэтике этот пласт эвенкийского фольклора можно трактовать как часть магических охотничьих мистерий, в которых главную роль играет женщина. Попытка анализа этих сюжетов, в первую очередь связанных с медведем, сделана в специальной статье Е.П. Лебедевой [58 ]. Удэгейский миф о солнце и луне (текст 5) значительно отличается от ши­ роко известного инварианта о трех солнцах, распространенного во всем При­ амурье и Приморье (см., например: [4, № 37; 169, с. 493—494]). В удэгей­ ском мифе говорится о двух солнцах, которые нещадно палили и уничтожали все живое. Запечатленные в удэгейском мифе события более напоминают кар­ тину сильной засухи, нежели миф о сотворении земли, каким он представлен в фольклоре нанайцев, орочей и ульчей. Миф “Кабарга" (текст 4) относится к этиологическим, тем, которые объ­ ясняют определенные изменения в мире животных и в природе волей персо­ нажей, наделенных божественной способностью оказывать влияние на ход со