Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

ной из статей Н.Б. Киле [48, с. 110—116 ]. Нанайцы и орочи, кроме двух на­ званных жанровых групп, выделяют еще третью — сиохор (нан.), сохори (ороч.). Это устные произведения, заимствованные у других народов, но бы­ тующие среди нанайцев и орочей. Слово сиохор, очевидно, корейского про­ исхождения, ср. кор. сирхвэ “повествование1*. Термин тэлунгу, тэлунгу, тэлэнгэл, по нашему мнению, имеет общий корень с нивхским тылгунд, объединяющим повествовательные произведе­ ния нивхского фольклора в особый жанр, близкий к аналогичным жанрам тунгусо-маньчжуров. Общность терминологии и жанровой группировки на всем Дальнем Во­ стоке, включая о. Сахалин, Охотское побережье и примыкающие к нему с запада районы, свидетельствует об общности фольклорной традиции, сложив­ шейся там в результате длительного взаимного обогащения. Об этом же сви­ детельствуют и собранные на сегодняшний день фольклорные материалы: од­ ни и те же сюжеты, одни и те же приемы художественной выразительности без труда можно найти в фольклоре нанайцев, орочей, ульчей, удэгейцев. Несколько обособленно стоит малоизученный фольклор негидальцев. В книге “Негидальский язык** В.И. Цинциус поместила 40 образцов фольклор­ ных произведений разных жанров. Повествовательные жанры в негидальском имеют три названия: 1) талуң — талум, который В.И. Цинциус переводит словом “сказка**; 2) улгу(й) — “предание, легенда**; 3) алду — “рассказ**, “новость**. Термином талуң негидальцы обозначают те виды устного твор­ чества, которые у других народов тунгусо-маньчжурского круга обозначаются корнем н ищ а - ~ нима- [144, с. 4—5]. В эвенкийском языке, вероятно, сохранилась наиболее древняя семанти­ ка слова нищакан. Нищакан объединяет все без исключения типы пове­ ствовательного фольклора. В эвенкийском нет термина тэлунгу, который в удэгейском и других фольклорах Амурско-Приморского региона противопо­ ставлен термину ниманку. Эвенкийское слово улгур “рассказ** служит для обозначения всякого рассказа или сообщения как единичного бытового сооб­ щения, не имеющего отношения к фольклору, так и для рассказа, приобрет­ шего устойчивую художественную форму. Слово улгур не получило в эвен­ кийском значения термина. Его фонетическая близость к бурятскому у льгэр “былина, сказание** дает основание предполагать, что в эвенкийский это сло­ во пришло из бурятского, но при этом изменилась его семантика. Слово нимцакан в эвенкийском является производным от глагола нимца- ми “камлать**. Этот же корень лежит в основе удэгейского слова ним9анку, как и идентичных ему слов в других тунгусо-маньчжурских языках. Связь эта не случайна. Творческое видение шамана, или “второе виде- ние“ (термин предложен Н.Я. Проппом), предполагает, что он, как и скази­ тель, создает свои образы, считая, что он путем своих усилий оказывается способным видеть то, что в обычном состоянии видеть не может. Современный писатель иначе объясняет процесс творчества: он исходит из того, что спо­ собность творческого воображения обусловлена его талантом и создаваемые им образы хотя и связаны с реальной действительностью, но реально в жизни