Фольклор удэгейцев: Ниманку, тэлунгу, ехэ. - 1998. (Т. 18.)

посредственно под диктовку. Видимо, так же работал И.А. Лопатин, записав­ ший в 1913 г. на Имане 11 удэгейских сказок [63, с. 1, 13]. В 50-е гг. нынешнего века много удэгейских сказок в русском переводе записал на Бикине в селах Сяин и Олон Пожарского р-на Приморского края писатель Б. Можаев (см.: [75, с. 4]). Он их неоднократно издавал [74, 75], но, к сожалению, каждый раз подвергал все большей литературной обработ­ ке. Об этом прямо сказано в предисловии к владивостокскому изданию его книги |75, с. 4 |. Сопоставление сказок, записанных Б. Можаевым, с их ва­ риантами в записи В.Т. Кялундзюги и В.К. Арсеньева показывает, что “об­ работка" Б. Можаева нередко искажала смысл фольклорного произведения. В одних случаях логика мифа заменялась логикой мышления современного русского человека (ср. коммент. к тексту 1), в других случаях удэгейским сказкам приписывалась несвойственная им идеология: противопоставление богатого бедному как плохого человека хорошему (см. коммент. к тексту 35), изображение шамана непременно в отрицательном виде и т.п. Удэгейские сказки в русском переводе публиковали также другие авторы [142; 107; 60, с. 255—258 ]. 3. Пересказ текста на удэгейском языке. Впервые пересказывать удэгейские сказки и предания на своем родном языке начал ученик и помощ­ ник Е.Р. Шнейдера Джанси Кимонко (уд. Зуацчи Кимоцко) — первый де­ ятель удэгейской культуры, написавший впоследствии повесть “Там, где бе­ жит Сукпай“. Эта повесть, дошедшая до нас в русском переводе, опублико­ ванном хабаровской писательницей Ю.А. Шестаковой (см.: [49]), представ­ ляет большую ценность как фольклористический и этнографический источ­ ник. Джанси Кимонко записывал фольклор и обычаи от своих соплеменников, сочинял стихи о новой жизни в духе традиционных песен (уд. йэхэ ), и все это нашло отражение в его замечательной повести. Главное достоинство этой повести в том, что материалы для нее собраны не сторонним наблюдателем, а представителем народной культуры, воспринимавшим ее изнутри и пре­ красно ее знавшим. 4. Запись текста на удэгейском языке. Как известно, В.К. Арсеньев записывал фольклор в русском переводе. Вероятно, у него не было других воз­ можностей. Но как этнограф он прекрасно понимал, что “древний язык эпо­ са" может быть понят “только при записывании сказки на туземном языке" (цит. по: [120, с. 73]), и именно В.К. Арсеньев, вероятно, первый попытался сделать такую запись. Хабаровский этнограф Н.А. Соболевская нашла в од­ ном из его дневников фрагмент удэгейской сказки про старика Канда, запи­ санный В.К. Арсеньевым на удэгейском языке с подстрочным переводом (см.: [Арсеньев ПД—1914, 1917, 1926, 1927, № 2, с. 1041]). Однако серьезный сбор фольклора на удэгейском языке начался лишь в 30-е гг. В 1936 г. Е.Р. Шнейдер подготовил первую научную публикацию произведений удэгейского фольклора — “Материалы по языку анюйских удэ“ (тексты и переводы). В сборник включены сказки, загадки, рассказы из жиз­ ни, исторические и родовые предания (всего 21 текст), имеется научный ап­ парат (общая характеристика текстов и примечания к ним, а также фонети